Бросая вызов - [8]

Фредди пробурчал ей об этом между делом, сетуя на то, что не так-то просто быть на высоте, когда адресат надгробного слова не будет даже находиться перед глазами.

Бонита страшно расстроилась.

— Жаль, что я этого не знала. Я бы выехала пораньше и успела с ним проститься. Теперь у меня уже не хватит на это времени. Я должна вернуться к половине седьмого.

Благодаря этому обстоятельству, члены семьи умершего могли вздохнуть с облегчением. Вряд ли стоило в эту минуту напоминать Боните о бледном лице и изувеченном черепе. Постоянство было не в ее вкусе. Мелодрама была ей больше по душе.

— Вы не должны корить себя, — сказала Лаура. — Поверьте, Джимми сумел бы вас понять. А теперь нам лучше присесть.

Лаура кивком указала на пару свободных мест. Им пришлось сидеть в такой тесноте, что Лаура не чаяла дожить до конца службы, задыхаясь от тяжелого аромата «Джорджио», источаемого ее соседкой.

В три пятнадцать появился пастор и начал службу. Бонита вытащила платочек и разрыдалась, к счастью, не очень громко.

Запели певчие. Бонита с энтузиазмом подхватила гимн. Ее чистое, сочное сопрано так сильно выделялось на общем фоне, что на нее стали оглядываться. Обладая таким голосом, она не могла позволить себе слиться с толпой. Даже в эту минуту она желала блистать.

Затем пастор зачитал кусок из Писания; за ним коротко, но эмоционально выступил Чарли, поведав собравшимся, каким хорошим отцом был судья. На очереди был Фредди. Пока он пробирался вперед, Бонита озабоченно посмотрела на часы. По пятницам на Хайвей-50 бывали тяжелейшие пробки, особенно после четырех часов. Она рисковала опоздать на работу.

— Моя мать отошла в мир иной четыре года назад, — начал Фредди. — Через несколько часов после ее кончины мне позвонил судья. Ему показалось, что со мной что-то не так. Я рассказал ему о смерти матери, и он решил взять на себя все мои благотворительные дела, пока я не вернусь в Огайо. Он не просто предложил, а настоял на этом.

Голос Фредди задрожал, в нем послышались слезы, но он мужественно продолжал:

— Вот такой это был человек. У него был миллион друзей, и он успевал заботиться о каждом из них. Он всегда был в курсе городских событий и старался направлять их в нужное русло. Он замечал такие мелочи, на которые никто из нас не обратил бы и внимания, и помнил то, о чем мы с вами так легко забываем. Но выигрывали от этого в первую очередь мы все. — Фредди улыбнулся. — Все, кроме человека, занимающего кресло судьи. А ведь мимо него не проскользнула бы и мышь. Но дело было не просто в наметанном глазе и отменной памяти. У него было настоящее шестое чувство. Однажды он пришел на баскетбольный матч, и подающий Рич Макнеллу, один из парней Терри и Сью, получил прямой удар в голову. С ним ничего не случилось, но голова, конечно, разболелась. Но он не пожелал покинуть поле, однако судья настоял на том, чтобы Терри отправил игрока в госпиталь.

Фредди выдержал паузу.

— А вскоре у несчастного парня обнаружили кровоизлияние в мозг, ему была необходима операция. Если бы они протянули с этим делом, сами понимаете, каков мог быть его исход. И никто так и не догадался поблагодарить судью за его настойчивость; а Рич со временем оклемался. Судья был очень щепетилен в таких делах. Он всегда доверял своим предчувствиям. Он был баловнем судьбы, быть может, даже ясновидящим. Он мог сделать целое состояние на взятках, но всем нам отлично известно, как он относился к преступающим закон, понимая, что преступник своими руками ломает собственную жизнь. Единственное, чем мог рисковать судья, так это плотным ужином в хорошем ресторане.

Фредди продолжил серию анекдотов из жизни усопшего. Он поведал о несгибаемой спортивной воле Холлистера, стойко переносившего любые травмы. О том, как искренняя забота о подрастающем поколении сподвигла его поддержать законопроект, запрещающий распространение оружия в штате. Рассказал о его страсти к рыбной ловле и лыжам, на которых он регулярно бегал по озеру Тахое, о любви к путешествиям, которую он подпитывал поездками по Европе и Азии в компании возлюбленной Мэгги.

Надгробное слово затянулось, но было таким веселым и трогательным, что никто из присутствующих не успел заскучать. Лаура всегда воспринимала Холлистера, как ловкого воротилу, имеющего дородную любовницу и толстый кошелек, но даже и она по-настоящему расчувствовалась.

Расстрогалась вместе с ней и Бонита, правда только на первые двадцать минут. Была уже половина пятого, когда на кафедру снова поднялся священник. Он объявил, что поминки пройдут в холле сразу по окончании панихиды, произнес несколько утешительных напутствий членам семьи и закончил короткой молитвой.

— Все это тянулось гораздо дольше, чем я предполагала, — заметила Бонита, поднимаясь со своего места. — Я надеялась успеть добраться до города, но теперь… — она запнулась. — Лаура, у меня будет к вам огромная просьба. Вы ведь знаете, конечно, вторую квартиру Джимми? Ту, где я обычно останавливалась?

Лаура кивнула. Квартира располагалась напротив Дворца правосудия — этакая хитрая комбинация любовного гнездышка и рабочего кабинета.