BRONZA - [7]

– Откройте хотя бы ставни, мне нечем дышать!

– Это ни к чему, мой принц. Вы должны отдыхать. Путь будет долгим…

От противоположной стены отделилась высокая тень. Она напугала его, и ему действительно стало нечем дышать. Показалось, что мужчина занял собой все пространство. Это ощущение не исчезло даже тогда, когда человек раболепно распластался перед ним, прижавшись лбом и ладонями к полу. Его слуга – так сказал посланник, отъезжая от повозки.

Послышались крики, удары бича, мычание быков, заскрипели колеса. Повозка тронулась в путь, окруженная плотным кольцом всадников. Проглотив рыдающий всхлип, он сердито глянул на слугу. Смиренно, будто монах на молитве, преклонив колени и опустив голову, тот ждал его приказаний. Он не видел выражения его лица. Не видел его глаз. Но силу, исходящую от него, и какое-то непонятное, с трудом сдерживаемое волнение почувствовал – они были красноречивей этого показного смирения.

«Как дикий зверь… На цепи, но все равно готов прыгнуть!» – подумал он. И захотелось прогнать этого человека.

– Позвольте, мой принц, я помогу вам снять ваши тяжелые доспехи, – нарушая молчание, мужчина поднял голову.

У него оказались глаза зверя.

– Нет! Не подходи! – испуганно вскрикнул он, отмахнувшись от протянутых к нему рук.

Но повозка, раскачиваясь, катилась по дороге, увозя его все дальше от дома. А расставленные по углам глиняные лампы курились дымком благовоний. От их странного, сильного аромата воздух вдруг сделался тягучим и густым. Закружилась голова. Потянуло в сон. Не в силах прогнать навалившуюся дрему, он опустился на мягкие шкуры, еще успел почувствовать, как разгоряченная кожа благодарно откликнулась на приятную прохладу, когда с него сняли одежду, а потом уснул.

Дальнейшее путешествие не запомнилось. Под утро у него начался жар. Погружаясь в неясное видение зыбких образов, то приходя в себя под скрип колес и мерное покачивание повозки, то снова впадая в беспамятство, он просто надеялся, что звучащий рядом обеспокоенный голос был голосом брата. Что это прохладная ладонь Энджуна ложится на его пылающий в лихорадке лоб, принося недолгое облегчение.

Странно, но каким образом он очутился во дворце, как ни старался потом, так и не смог вспомнить. Впрочем, ни лица, ни имени повелителя, у которого пленником провел столько лет, став заложником судьбы, он тоже не помнил. Только большую комнату, где так гулко отдавались шаги. И окно, через бамбуковую решетку которого мог видеть детей, играющих в саду. Они водили хороводы, распевая веселую считалочку. Его не пускали играть с ними. Его вообще никуда не выпускали, и он подолгу стоял у окна, все глубже ощущая свое одиночество.

Первые дни еще кричал, стучал кулаками в запертую дверь, звал кого-нибудь на помощь. Просил, чтобы его отвезли обратно, домой. Но на его крики приходил лишь слуга. Молча зажигал глиняные лампы, садился в стороне и терпеливо ждал, пока его сморит сон. А он почему-то очень боялся заснуть, пока за ним неотрывно следили эти звериные глаза. Кажется, ему снились сны… или то были обрывки воспоминаний, преследовавших его видений? Золотая клетка на дне озера… Нефритовые водоросли, опутавшие его… И страх. Собственный страх, что не успеет освободиться от них, захлебнется, утонет.

Звать на помощь перестал, когда на шею надели массивный золотой обруч. Выгравированный на нем иероглиф гласил, что это собственность господина. Пусть золотой, тот все равно был ошейником раба. Несколько болезненных ударов линейкой по пальцам за попытку снять украшение послужили тому доказательством. И как же пылало лицо от этого унижения!

Но однажды он сбежал из своей темницы и был поражен. Дворец Тан Джен оказался огромным белым городом за высокими стенами. Он прятался от людей, а потом бежал. Снова прятался и опять бежал. Пока не выбился из сил и не упал в тень под раскидистым деревом, затаившись там мышонком, избежавшим когтей совы. Решил, что дождется темноты, проберется в какую-нибудь повозку и она вывезет его за дворцовые стены. Он пойдет в монастырь. Отдаст единственную драгоценность, что у него была – золотой обруч, – и попросит добрых монахов отвести его домой, к семье. Там старший брат. Он спасет его. Защитит. Он обещал!

Голоса, раздавшиеся неподалеку, разбудили его. Из их разговора стало ясно, что его уже ищут, а место, где он прятался, – всего лишь дворцовый сад. И всхлипнул, узнав, что убежал совсем недалеко, попросту заблудившись в этом огромном белом лабиринте. Наконец, голоса посланных на его поиски джоуканов затихли где-то в стороне. Он облегченно вздохнул. Его не обнаружили. Наверное, поэтому так дико закричал, когда грубая рука сгребла его в охапку и оторвала от земли.

Искаженный безудержной яростью голос пообещал, что за побег его жестоко накажут. Пылающие гневом глаза зверя приблизились вплотную, жесткая ладонь властно зажала рот, и стало нечем дышать. Он провалился в пустоту. Исчезло все. Осталась лишь ненависть к любимому брату. Который не защитил. Не спас. Который предал его.

«Ах, Энджун! Это твое обещание… что оно сделало с нами? Так и неисполненное, оно сожгло мне сердце ненавистью», – подумал Император, и брови его упрямо сошлись к переносице. Даже сейчас он отказывался признавать, что обещание брата (именно оно), давая надежду, делало его непокорным. Заставляя яростно, изо всех сил сопротивляться судьбе, которую он не хотел для себя. И судьба отступила. С него сняли золотой ошейник, вручили одежду простого ратника и отправили в армию повелителя.