Броненосец - [17]
Глава третья
На столе у Лоримера зазвонил телефон. Это был Хогг:
— Быстро ко мне, солнышко, — отрывисто приказал он.
Лоример поднялся по пожарной лестнице на этаж выше и обнаружил, что за выходные рабочее пространство там совершенно переменилось. Секретарь Хогга Джанис — жизнерадостная толстушка в огромных смешных зеленых очках, с густыми курчавыми волосами стального цвета и позвякивающими браслетами-оберегами на обоих запястьях — вместе со своим машбюро из двух человек (временные помощницы постоянно сменялись) — перебралась в другую комнату, подальше от начальника, а три больших серых шкафа для деловых папок, словно стоячие камни, приютились теперь в коридоре возле ее нового кабинета. Раджив и его молодая ассистентка Янцзы тоже переместились — туда-сюда перетаскивали аккуратные стопки картонных коробок с нанесенными на них сбоку загадочными серийными номерами. Всюду царила атмосфера легкого хаоса и крайней раздражительности. Лоример услышал, как Раджив с непривычной для него горячностью прикрикивает на секретаршу:
— Один кусок сахара и ломтик лимона — да, Лоример? «Дижестив» или «гарибальди»?
— Да, пожалуйста. А печенья не надо — спасибо, Джанис. Что тут происходит?
— Мистер Хивер-Джейн въезжает. — Она произнесла «хивер» почти с яростью. — Ему понадобился больший кабинет, поэтому мне пришлось подвинуться, Радживу тоже, и так далее.
— Как в армейском сортире.
— Да, пожалуй, даже повеселее, Лоример, во всяком случае, на мой взгляд. Он тебя уже ждет.
Взяв свою чашку чая, Лоример вошел в кабинет Хогга — просторное, но спартанское помещение, с обстановкой, будто выжившей с каких-нибудь пятидесятых годов, со страниц низкопробного каталога мебели для заведений гражданской службы; все было одновременно солидным, но невразумительным, кроме ярко-оранжевого, похожего на солнце, ковра на полу. На стенах цвета слоновой кости висели пыльные репродукции картин Веласкеса, Вермера, Коро и Констебля.
— Если эта безмозглая жопа думает, что может там спокойно парковаться… — задумчиво проговорил Хогг, не оборачиваясь.
Лоример уселся и стал спокойно прихлебывать чай. Хогг распахнул настежь окно, впустив внутрь струю холодного зимнего воздуха.
— Извините, — проорал он вниз. — Да, вы. Здесь нельзя ставить машину. Это место зарезервировано. Здесь нельзя парковаться! Вы по-английски понимаете? Ладно, тогда знайте: я вызываю полицию. Да, вы!
Он захлопнул окно и сел, лицо его было мертвенно-бледным. Потом взял из серебряного портсигара на столе сигарету без фильтра, постучал пару раз кончиком о ноготь большого пальца, зажег и с жадностью затянулся.
— Болтаются еще на нашей земле безмогзлые паршивые ублюдки, Лоример.
— Верно, мистер Хогг.
— Как будто нам больше заняться нечем.
— В точности так.
Хогг засунул руку в ящик и перекинул ему через стол зеленую папку.
— Запусти-ка туда резцы. То еще дельце.
Лоример взял папку и почувствовал, как внутри будто задрожал молоточек возбуждения. «Ну, что тут у нас?» — подумал он, отмечая, что такое любопытство и было одной из немногих причин, почему он не бросал свою работу: трепетное ожидание еще неведомых встреч и переживаний, вот это — и тот факт, что он просто был не способен себе представить, чем бы он еще мог заниматься в жизни. Хогг поднялся, яростно одернул пиджак и принялся шагать взад-вперед по своему ярко-рыжему ковру. Он торопливо курил и, поднося ко рту сигарету, словно выбрасывал вперед руку. Поговаривали, будто в молодости Хогг служил в армии, и, конечно, он всегда восхвалял военный характер и воинские добродетели. Теперь Лоример думал — а не в военно-морских ли силах тот служил: курит очень крепкие сигареты с флотским обрезом, да и в манере шагать есть что-то от капитана на кормовой палубе.
— Пожар в отеле, — проговорил Хогг. — Огромный ущерб. Двадцать семь миллионов.
— О, господи!
— И я думаю, мы не должны выплачивать ни пенни. Ни гроша долга. Все это дурно пахнет, Лоример, — гадкий, гадкий запашок исходит от этого дельца. Копни-ка и скажи, что ты думаешь. Там все в досье. — Он проворно подскочил к двери, открыл ее и снова закрыл.
— Ты уже познакомился… э-э… с нашим мистером Хивер-Джейном? — Хогговы потуги казаться простодушным выглядели смехотворно: он с нарочитым интересом всматривался в кончик тлеющей сигареты.
— Познакомился. Так, парой слов перебросились. Производит впечатление очень любезного…
— Думаю, его появление у нас в качестве содиректора как-то связано с этим гостиничным пожаром.
— Не понимаю.
— И я не понимаю, Лоример, и я не понимаю. Туман на рисовом поле рассеивается, но леопарда мы по-прежнему не видим. Но ты уж попомни мои слова, — Хогг ухмыльнулся, — «Тихо — ловим обезьянку».
— Кто же обезьянка? Неужели мистер Хивер-Джейн?
— Мои уста запечатаны, Лоример. — Хогг подобрался поближе. — Как ты можешь пить английский чай с лимоном? Гадость какая. Я сразу учуял в комнате посторонний дух. Лоример, ты должен пить чай с молоком, иначе люди подумают, что ты неженка.
— Люди начали пить чай с молоком всего сотню лет назад.
— Херня собачья, Лоример. Про Дьюпри что-нибудь слышно?
— Ничего. — Тут, кое-что вспомнив, Лоример спросил Хогга о той рекламе «Форта Надежного». Хогг никогда о ней не слышал, не видел ее, хотя сказал, что действительно припоминает какую-то недавнюю кампанию, которая не понравилась правлению (Хогг имел связи с правлением «Форта Надежного», вспомнил Лоример), — ее то ли вовсе отвергли, то ли определили для показа в менее удобное время, начав взамен разрабатывать какой-то более положительный или менее мельтешащий сюжет. Зато уж стоило это будь здоров, сообщил Хогг, и кто-то сорвал царский куш. Может, эту рекламу он имеет в виду? Лоример решил, что, наверное, так оно и есть, и снова с удовольствием подумал о той девушке, подумал о том, как удачно он проснулся в такую рань, — приятнейшее совпадение.
Руфь Гилмартин, молоденькая аспирантка Оксфордского университета, внезапно узнает, что ее мать, которую окружающие считают благообразной безобидной старушкой, совсем не та, за кого себя выдает…Один из лучших романов Уильяма Бонда, живого классика английской литературы.
Уильям Бойд — один из наиболее популярных и обласканных критикой современных британских авторов. Премии Уитбреда и Риса, номинация на „Букер“, высшая премия „Лос-Анжелес таймс“ в области литературы — таков неполный перечень наград этого самобытного автора. Роман „Броненосец“ (Armadillo, 1998) причислен критиками к бриллиантам английской словесности, а сам Бойд назван живым классиком современной литературы.
«Браззавиль-Бич» — роман-притча, который только стилизуется под реальность. Сложные и оказывающиеся условными декорации, равно как и авантюрный сюжет, помогают раскрыть удивительно достоверные характеры героев.
В рубрике «Документальная проза» — «Нат Тейт (1928–1960) — американский художник» известного английского писателя Уильяма Бойда (1952). Несмотря на обильный иллюстративный материал, ссылки на дневники и архивы, упоминание реальных культовых фигур нью-йоркской богемы 1950-х и участие в повествовании таких корифеев как Пикассо и Брак, главного-то героя — Ната Тейта — в природе никогда не существовало: читатель имеет дело с чистой воды мистификацией. Тем не менее, по поддельному жизнеописанию снято три фильма, а картина вымышленного художника два года назад ушла на аукционе Сотбис за круглую сумму.
Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ежи Пильх (p. 1952) — один из самых популярных современных польских писателей автор книг «Список блудниц» (Spis cudzołoznic, 1993), «Монолог из норы» (Monolog z lisiej jamy, 1996), «Тысяча спокойных городов» (Tysiąc spokojnych miast,1997), «Безвозвратно утраченная леворукость» (Bezpowrotnie utracona leworęczność, 1998), а также нескольких сборников фельетонов и эссе. За роман «Песни пьющих» (Pod mocnym aniołem, 2000) Ежи Пильх удостоен самой престижной польской литературной премии «Ника».«Песни пьющих» — печальная и смешная, достоверно-реалистическая и одновременно гротескно-абсурдная исповедь горького пьяницы писателя Ежи П.
«Как я стал идиотом» — дебютный роман Мартена Пажа, тридцатилетнего властителя душ и умов сегодняшних молодых французов. Это «путешествие в глупость» поднимает проблемы общие для молодых интеллектуалов его поколения, не умеющих вписаться в «правильную» жизнь. «Ум делает своего обладателя несчастным, одиноким и нищим, — считает герой романа, — тогда как имитация ума приносит бессмертие, растиражированное на газетной бумаге, и восхищение публики, которая верит всему, что читает».В одной из рецензий книги Пажа названы «манифестом детской непосредственности и взрослого цинизма одновременно».
«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.
Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.