Бронебойщик - [16]

— Из вашего отделения товарищ младший сержант, по приказу командира батальона, боец Петраков.

— Так боец Петраков, а своди ка ты меня в сортир, во первых не знаю где он, во вторых боюсь не дойду. Не побрезгуешь?

— Да что вы говорите такое товарищ младший сержант? С укоризной ответил мне пожилой солдат, — мы Вас сто километров на руках несли и ещё бы столько, никто бы слова не сказал. Вы же за нас жизнь свою едва не положили. Все кто живой ушёл с той позиции вам и комбату по гроб жизни обязан. Если хочешь мы тебя до сортира на руках отнесём.

— Нет не надо! Испугался я. Доктор прописал мне прогулки, так что пошли потихоньку, а то не донесу и оконфузюсь. Ну, кто скажи на милость, будет уважать обосравшегося бронебойщика. Пошли.

— Вернувшись, а это ещё был тот путь, больше десяти шагов я пройти не мог, и после трёх десятков шагов Петраков пошел за помощью, привел такого же как и он пожилого но крепкого бойца меня подхватили под руки и поддерживая довели до сортира где я поддерживаемый с двух сторон, краснея и морщась сделал то зачем пришел. У навеса хлопотал Вальцов с еще одним солдатом рядом стояли три ведра воды. Мы решили тебя помыть сержант, а то тогда после болота просто так быстро ополоснули и все, а вечером уходить с позиции пришлось, не до помывки было. Народ в отделении был опытный, без лишнего разговора меня раззули, раздели и в четыре руки помыли как ребёнка, один из солдат спросил усы оставлять будешь?

— Буду! Как у Василия Ивановича Чапаева.

— Добро, будут тебе как у Василия Ивановича. После помывки переодели во всё чистое, и пригласили за стол. Ну как стол, ящик из под снарядов на пеньке. Такой же пенёк вместо стула. Как то быстро нарисовался старшина. Минут через пять и комбат.

— Вольцов слабым голосом позвал я, давай из НЗ ту бутылку, помнишь? И на стол мечи что есть в печи, видишь гости.

— От я, сразу заметил его товарищ командир, ещё в казарме сборного пункта. Заговорил старшина, у всех сидора болтаються як гандоны после использования. А у него как шар надутый. Гляньте и выпить и закусить, и оружия полно. Хозяин! Добрых кровей солдат. Хочу сказать, когда мы его хабар собирали, у меня глаза на лоб от зависти полезли. Отпустили от позиции на сто метров к утру у него полны закрома. Ну шо ты тут скажешь, а. Наконец, Пашка приволок бутылку консервы и галеты. О, шо это? Спросил неугомонный старшина.

— Граппа! Итальянская чача, такой окультуренный самогон, сам до этого не пил, но слышал краем уха, что лучше всё же нашего самогона.

— Наливай старшина будь за хозяина, тяжело мне пока.

— Этто мы с удовольствием, протянул и.о. хозяина. Ну что за здоровье?

— Не командиры! Первый тост, „За Победу! и стоя! Выпили закусили и снова выпили, что для трёх мужиков бутылка итальянской граппы, если русского мужика и литрой водки с ног не сшибить. Да под хороший закусь. Тут тебе и голландская сельдь и баварские сосиски, болгарский сыр, французские перепелиные окорочка, так я на всякий случай обозвал похожие на жабьи ножки изделия французской кулинарии. Посидели, душевно поговорили, комбат рассказал, что за крайним моим боем наблюдал дивизионный комиссар, и что тот поклялся над еле тёплым телом героя“ похлопотать об ордене.

— Ты честно его заработал Кожемяка, комбат глянул на меня и сказал, мы все кто здесь есть, тебе обязаны. Пока всё, что могу это объявить тебе это „от лица службы благодарность“. На том и разошлись. Я уполз под навес, а старшина и комбат ушли по делам службы. Утром нас пополнили, два лейтенанта привели сотни четыре солдат, вокруг завертелось закружилось, командиры формировали роты, старшина крутился как динамо машина, вот он выдаёт боеприпасы, вот организует сан-взвод, вот принимает обоз с питанием и кухней, вот разносит повара. Только моё отделение осталось островком спокойствия в этом море страстей. На свою беду мимо проходил новенький лейтенант, увидел меня блаженно улыбающегося всем радостям жизни. Подскочил и ударом ноги выбил ящик из под меня. Я естественно упал, лейтенант же бился в истерике, почему я не приветствовал его как старшего по званию стоя. Я лежал, он орал, а вокруг клацая затворами, вырастала стена солдатских спин. Когда до истерика дошло, в какой ситуации он очутился, поток слов и ругательств заткнулся мгновенно. Стена немного разошлась и в спину убегающему лейтенанту кто то сказал, — перевёлся бы ты куда ни то, первого же боя не переживёшь.

— Спасибо братцы! Чуть не заклевал петух крашеный. Бойцы рассмеялись и разошлись. Вечером было построение всего батальона. Приехало начальство, и комбат приказал поставить меня в строй. Я уже чувствовал себя намного лучше, но долго стоять мне ещё было трудно. Перед бойцами выступал дивизионный комиссар, говорил о временных трудностях о героической Красной армии, о героях которые не щадя собственной жизни останавливают врага:

— И один из таких героев находится среди вас! Младший сержант Кожемяка! Выйти из строя!

— Я хлопнул по лечу впереди стоящего, тот сделал шаг вперёд и в сторону, я же чеканя по возможности шаг вышел из строя и слегка довернув, строевым шагом подошёл к комиссару. Отдал честь и доложился: