Брокер - [31]

— Есть успехи?

— Неплохие. Ему пятьдесят два года, в этом возрасте язык дается нелегко.

— Я выучил арабский в шестьдесят, — гордо сказал Тедди таким тоном, будто шестьдесят ему исполнилось сто лет назад.

— Да, я знаю, — сказала Джулия. В Лэнгли это знали все. — Он занимается исключительно усердно и делает успехи, но прошло всего три дня. Учитель им доволен.

— О чем он говорит?

— Только не о прошлом, не о прежних друзьях или врагах. Для нас ничего интересного. Он как бы выключил прошлое, по крайней мере на время. Беседы в основном касаются его нового жилья, культуры и языка.

— Его настроение?

— Он только что вышел из тюрьмы, причем на четырнадцать лет раньше срока, и наслаждается итальянской кухней, хорошим вином. Он абсолютно счастлив. Похоже, не скучает по дому, но ведь фактически у него и дома-то нет. Никаких разговоров о семье.

— Здоровье?

— Неплохое. Кашель прошел. Он хорошо спит. Ни на что не жалуется.

— Много пьет?

— Очень умеренно. Наслаждается вином за ленчем и обедом, выпивает кружку пива в соседнем баре, ничего лишнего.

— Давайте попробуем добавить спиртного, вдруг заговорит.

— Мы это планируем.

— Он в безопасности?

— Все прослушивается — телефоны, гостиничный номер, уроки языка, ленчи, обеды. Микрофоны запрятаны даже в его штиблеты. В обе пары. В подкладку пальто вшит «Пик-30». Мы отслеживаем его повсюду.

— Значит, мы не можем его потерять?

— Он адвокат, а не шпион. По крайней мере пока он наслаждается свободой и делает то, что ему говорят.

— Этот человек совсем не глуп. Помните об этом, Джулия. Бэкман знает, что его хотели бы найти малоприятные люди.

— Верно, но сейчас он как дитя, льнущее к матери.

— Он сам чувствует, что находится в безопасности?

— С учетом обстоятельств — да.

— Тогда давайте его припугнем.

— Сейчас?

— Да. — Тедди начал тереть глаза и отпил глоток чая. — А что его сын?

— Наблюдение третьей степени. В Калпепере, штат Виргиния, практически ничего не происходит. Если Бэкман попытается с кем-нибудь связаться, то это наверняка будет Нил Бэкман. Но мы узнаем об этом в Италии раньше, чем в Калпепере.

— Сын — единственный человек, которому он доверяет, — сказал Тедди. Джулия повторяла это не раз.

— Совершенно верно.

Выдержав долгую паузу, Мейнард спросил:

— Что-нибудь еще, Джулия?

— Он пишет письма матери в Окленд.

— Очень мило, — улыбнулся Тедди. — Мы их читаем?

— Да, наш агент вчера сфотографировал черновик письма, и мы только что его получили. Бэкман прячет послание между страницами местного туристического журнала в гостиничном номере.

— Длинное?

— Два абзаца. Видимо, еще не дописал.

— Прочтите его мне, — сказал Тедди, откинулся на спинку кресла-каталки и закрыл глаза.

Джулия порылась в бумагах и нацепила на нос очки.

— Без даты, написано от руки, и это проблема, потому что почерк у Бэкмана чудовищный.

«Дорогая мама, не знаю, когда ты получишь это письмо и получишь ли его вообще. Я не уверен, отправлю ли его, от этого и зависит, получишь ты его или нет. Так или иначе, я вышел из тюрьмы и у меня все в порядке. В моем прошлом письме я писал, что все шло своим чередом в той плоской, как стол, стране Оклахома. Тогда я и понятия не имел, что президент меня помилует. Все произошло так быстро, что я до сих пор в это не верю».

Второй абзац:

«Я живу на другой стороне Земли, не могу сказать, где именно, потому что это кое-кого огорчит. Я предпочел бы оказаться в Соединенных Штатах, но это невозможно. От меня это не зависит. Жизнь не бог весть какая, но куда лучше той, что была неделю назад. Я погибал в тюрьме, хотя не писал тебе об этом. Не желал тебя расстраивать. Здесь я свободен, а это самое важное на свете. Я могу ходить по улицам, обедать в кафе, заходить куда угодно и делать, что заблагорассудится. Свобода, мама, — это то, о чем я мечтал долгие годы и считал недостижимым».

Джулия отложила листок и сказала:

— Дальше он не продвинулся.

Тедди открыл глаза.

— Ты считаешь, он настолько глуп, что отправит это письмо?

— Нет. Просто он писал ей раз в неделю в течение многих лет. Это привычка, не лишенная терапевтического эффекта. Ему нужно с кем-то говорить.

— Мы проверяем ее почту?

— Да, то немногое, что она получает.

— Хорошо. Напугайте его посильнее и доложите.

— Слушаю, сэр. — Джулия собрала бумаги и вышла из комнаты. Тедди взял в руки отчет и нацепил на нос очки. Хоби удалился в маленькую кухню, смежную с кабинетом.

Телефон матери Бэкмана в доме для престарелых в Окленде прослушивался, и пока это ничего не дало. В день объявления президентского помилования позвонили два старых друга, задали уйму вопросов и сдержанно поздравили мать Бэкмана, но она была так напугана, что ей дали снотворное, и она почти все время спала. Никто из внуков — троих, произведенных на свет Бэкманом и тремя его женами, — ни разу не звонил ей за последние полгода.

Лидия Бэкман пережила три инсульта и оказалась прикована к инвалидному креслу. Когда карьера сына была в зените, она жила в относительной роскоши в просторной квартире с круглосуточной сиделкой. Его тюремное заключение положило этому конец, и ей пришлось перебраться в дом призрения, где она жила рядом с сотнями других престарелых.