Бродяга - [13]

Подкинув ещё пару веток в костёр, я прислушался и, встав с раскладного стула, направился к обрыву, с которого с интересом в течение нескольких минут пронаблюдал, как мечутся люди с факелами, догорают два амбара, и всё это под крики, которые долетали даже до меня. Против ветра. М-да, кажется, я немного переборщил. Уже часа три как вернулся в лагерь, прекратив психологическое воздействие на аборигенов, а те всё никак не успокоятся. Правда, заводку я дал основательную.

Первыми жертвами, когда я пошёл от кладбища, стали жители двух ближайших домов. Вообще-то их три было, но третий заброшен и уже откровенно растащен на дрова, так что, говоря о домах, я имею в виду именно жилые дома. Ну, к одному я не сунулся, судя по ауре, там старушка жила, а вот ко второму дому – вполне. Семья уже основательная, дети взрослые. Нормально. Когда поднялся волчий вой, встрепенулась вся деревня, многие стали просыпаться, выглядывали в окна, а кто посмелее – и на крыльцо выходили, накинув фуфайку или пуховик. Эти больше всего в результате оказались перепуганы. Да и как иначе. Вдруг загораются огни вдали, красные, похожие на мигающие глаза, волчий вой, а перед теми, у кого нос смят о стекло, чтобы всё рассмотреть, внезапно прямо под окном выныривает чудище. Лицом к лицу. У кого как было: кто-то увидел покойников с кладбища, перемазанных землёй, с сорванными ногтями, тянущих руки к живым и глядящих с мольбой, кто-то разных кикимор или вурдалаков. Да кому как повезло.

В общем, детей в погреб, баррикады у окна и дверей, и всё это под поскабливание снаружи, царапанье в дверь, зазывание выйти, а то покойникам, мол, под землёй холодно, пусть согреют их. По старикам я не шарил, но не зацепить их это всё не могло. Хватало. Пришлось лекарский амулет использовать, трижды сердечные приступы залечивал. Специально следил, никто от страха не умер, кроме сильного испуга, особых последствий не было. Ну а то, что амбары сгорели, так это деревенские сами постарались. Собирались в группы, вооружившись ружьями, и палили по моим иллюзиям, из одного окна высунулось даже тупое рыльце максима и давай садить вдоль улицы, пока ленту не перекосило. Я сам офигел, прячась за колодезным срубом. Защиты-то нет. И те боевые группы видели, как некоторые иллюзии заползали в амбары, вот не раздумывая и подпалили их. Я уже убрался, а мужики всё никак успокоиться не могут. Хм, и лейтенант, как я посмотрю, там командует. Я вот смотрю на них и не понимаю, как вообще без жертв обошлось? Как случайно никого не подстрелили?

Отключив амулет ночного видения, я вернулся к костру и затушил его: до рассвета часа два осталось, но я уже видел, запал у деревенских прошёл, не пойдут они сейчас ко мне, можно не опасаться. Да и охранный амулет бдит, пусть только попробуют сунуться. Я устроился на койке в прогретой амулетом палатке и, довольный, спокойно уснул. Посмотрим, что завтра будет.

Разбудил меня пищащий охранный амулет, сообщавший, что в зону его контроля вошло несколько человек. К сожалению, основы для создания амулета управления у меня не было. Иначе не пришлось бы вставать с койки, выходить, залезать в кабину и с амулета смотреть, кто там лезет по тропинке от берега. Из палатки всё сделал бы. Прибыли участковый и два старика, совсем седые и дряхлые. Им-то чего нужно?

Посмотрев на часы, обычные наручные часового завода «Восток», командирские, я определил, что поспать успел всего часа четыре. То-то меня так в сон клонит. Но делать нечего, будем встречать, поэтому я дал добро этим троим пройти к лагерю. Проведя ладонями по лицу, я убрал сонное выражение и лёгкую припухлость и теперь выглядел свежим и бодрым. Пока деревенские поднимались, я оделся и поставил на примус чайник. Гости – в дом, будем угощать. Когда они поднялись, то у меня было всё готово. Мужчины расселись на одеялах, под которые я подстелил вдвое сложенный тент, а то земля влажная, и вопросительно посмотрел на аксакалов, но слово взял участковый:

– Борис Геннадьевич, нехорошо получилось. Крало несколько дурней, а страдает вся деревня. Тридцать дворов до ужаса напугать – это, извините… Я ведь и протокол могу написать и задержать вас до выяснения.

– То, что задержать можете, это вряд ли, я тогда на вас совсем чуму нашлю, а по поводу крали одни, а получили по заслугам все, тут всё верно. Парни, как вы их сами правильно назвали – дурни, ваши, вам и ответ держать. Раз воспитали их такими, что уж теперь плакать?

– Ты уж прости наших недорослей. Водка всё, сгубила она их, на всё готовы, чтобы купить её, проклятущую, – вздохнув, вступился один из стариков.

– Вы мои условия знаете, не такие они и сложные. Верните всё, что украли, ну и компенсация. Сами выберете, я не притязательный. Да вон хоть одежды тёплой подкиньте, я уже буду довольным.

Я разлил по четырём кружкам кипяток и откинул полотенце, под которым лежал в двух тарелках колотый сахар, сам головку колол, и печенье. Сидя на своём одеяле напротив гостей и макая в чай кусок сахара, я посасывал его и снова макал, изредка делая глотки.

Гости обменялись мнениями и пришли к выводу, что их все мои предложения устраивают. Лишь просили отсрочку, мол, дурни их уже всё, что у меня украли, распродать успели, за день могут и не успеть всё вернуть.