— Но я слышал, как дышали мужики, и видел, как лопались сосуды в их глазах, я чувствовал... Нет, не скажу, что я чувствовал.
Она рассмеялась.
— С тобой хорошо, Шелл. Хоть я и не верю ни одному твоему слову, мне нравится слышать это. Но спорю, ты пришел не для того, чтобы высказать мне комплименты.
— Нет, как ни грустно признаваться в этом. Я здесь по делу. Хотел бы задать тебе несколько вопросов о некоторых постоянных посетителях.
Лилли Лоррейн — высокая зажигательная красотка, с глазами и губами, объясняющими жар ее джазовых композиций. Пяти футов и девяти дюймов, отнюдь не худенькая. Но даже те, кто посчитал бы, что в ней имелось несколько лишних фунтов, — а я был не из них, — признали бы, что каждая унция отличалась исключительной красотой, находилась в нужном месте и стоила своего веса.
Ей не было и тридцати — скажем, двадцать восемь. Кожа, как сметана, волосы персикового цвета, длинные ноги, вызывающе женственные бедра, подчеркнутые резко зауженной талией. Другие женщины пытаются добиться этого с помощью всяких там приспособлений; Лилли в них не нуждалась.
На ней было блестящее платье цвета ее синих глаз с таким глубоким вырезом, что становилось очевидным: и здесь она обходилась без всех этих ухищрений — поднимателей, расширителей, разделителей, возвышителей, толкателей, разминателей, соскодержателей, сжимателей и первоапрельских надувателей, появившихся с тех пор, как из моды вышли обычные бюстгальтеры, и сделанных так привлекательно, что возникает желание оставить девушку дома и отправиться на танцы с ее приспособлением.
Да, Лилли и я прекрасно подошли бы друг другу, если бы не одна закавыка: она увлекалась громилами, а это меня охлаждало. И поскольку я известен как своеобразный антигромила, она не находила меня привлекательным. Мы были дружны, несколько раз выпивали и развлекались беседами, но не более того.
Лилли принадлежала к той породе красоток, что получают извращенное удовольствие от общения с головорезами. Их больше, чем можно было бы предположить: найдется по крайней мере одна для каждого бандита, а последних — будь здоров!
— Когда банда Александера перестала пару месяцев назад ошиваться здесь, — наконец заговорил я, — я уже подумал...
— Не надо называть их бандой.
— ...что все мазурики решили держаться подальше от «Джаз-притона»...
— Зачем ты называешь их мазуриками?
— Дорогая, Александер и его приятели составляют сплоченную группу мазуриков, то есть, банду. И в этом нет сомнений. Так почему мне не называть их соответственно?
Она пожала плечами.
— Как бы то ни было, — продолжил я, — но в последнюю неделю или что-то в пределах этого здесь обосновалась другая подобная им команда.
— Ты, наверное, имеешь в виду Домино?
— Угадала. И раз уж именно ты притягиваешь все взоры, как крючок с соблазнительной наживой, я поставлю восемь против пяти, что ты можешь, если захочешь, рассказать мне более чем достаточно о Домино и его банде мазуриков.
— Ну, они тут обретаются дней семь-десять, и они неплохие.
— Они замечательные!
— Они говорят, что скоро займут всю зону Лос-Анджелеса...
— Помедленней немного. Я не совсем понимаю...
— Я считаю их вполне серьезными.
— Кому как не тебе знать это.
— И позволь, Шелл, сказать тебе еще кое-что.
— Вперед!
— Они не просто серьезны, они вполне способны провернуть задуманное. Эти парни самые крутые из тех, кого я когда-либо знала.
— Что-то не верится.
— Тебе лучше поверить в это. И если ты встанешь на их пути, они тебя просто пристрелят.
— Минутку. Я теряю голову, мне кажется. Да, именно так и происходит. Не так уж плохо потерять башку. В самом деле это очаровательно. Продолжай. Я всегда жил, подвергаясь опасности. Почему? Почему они меня пристрелят?
— Они хотят контролировать весь город, вот и все. И никто и ничто не остановит их.
— Обалдеть можно от их наглости.
— Почему это тебя интересует?
— Меня всегда это интересовало. С детских лет.
— Но почему именно они?
— Ну, они такие выдающиеся. Какой глупый вопрос ты задаешь, Лилли?
— Они прилетели сюда из другого города.
— Чего?
— Из Питсбурга или откуда-то еще. Мне кажется, из Питсбурга. Но ты, наверное, уже сам знаешь, откуда?
— Нет. Ты просто насмехаешься надо мной.
— Но, Шелл, зачем мне это? Я сообщаю тебе только то, что они говорили в открытую.
— Без шуток. Как ты думаешь, они не откажутся поговорить со мной?
— Почему бы и нет. Но будь с ними осторожен.
— Как скажешь.
— Я думаю, что они уже убили одного человека.
— Полагаю, они вполне на это способны.
— Ты собираешься сделать с ними что-то сегодня ночью, Шелл? Поэтому ты здесь?
— Ну... Я что-то запутался немного...
— Что ты все лепечешь? Ты сегодня какой-то не такой, не в себе.
— В этом все и дело. Мне не следовало слушать весь твой вздор, Лилли.
— Можешь называть мои слова вздором, но я слышала все от самого Ники, то есть от Домино. А он главный в... в банде, как ты ее называешь.
— Домино. Ага. Помолчи минутку. Я, кажется, врубаюсь.
— Кто пробудил у тебя интерес к Ники? — прервала она меня. — Полиция? Твой друг капитан?
Она знала, что капитан Фил Сэмсон из центрального отдела по расследованию убийств — мой лучший друг и что он и другие ребята из отдела нередко помогали мне, когда я занимался каким-либо срочным делом.
