Бритлингенцы в аду - [13]

Крик потрепал ее по плечу, кивнул Кловач, у которой по лицу текли струйки пота, и поклонился Люциферу.

— Марл, отведи их в камеры, — велел Люцифер волкочеловеку, обнял Крика за плечи и повел прочь. Батанья еще услышала его слова: — Любимый, за это время у меня появилось несколько новых игрушек.

Волкочеловек зарычал, Батанья повернулась к нему. Он мотнул мохнатой головой, показывая на север. Бритлингенки отдали оружие двум четвероногим метателям сети и направились следом за волкочеловеком. Их окружила толпа приспешников Люцифера, но если не считать случайных тычков или сочных плевков, вреда им не причиняли. Батанье это не нравилось, но с другой стороны, от плевков никто еще не умирал — если не считать плевков ядовитых ящериц, с которыми пришлось столкнуться на прошлом задании. Напряженно вглядевшись, Батанья сейчас их не заметила.

— Ладно, — сказала она Кловач. — Бывало и похуже.

— Бывало, — согласилась Кловач с некоторым усилием. Видно было, что желудок у нее еще не успокоился. — По сравнению с некоторыми местами тут еще как вечеринка в «Доме хобгоблина».

Батанья даже слегка улыбнулась, поразив собравшуюся толпу.

Тюрьма в Аду была именно такая, как следовало ожидать. Их провели мимо караульной, где висело на стенах оружие, которого даже Батанья никогда не видела, но много было и такого, как у нее — от навороченного огнестрельного и до элементарных мечей, копий и дубин. Охранники — обыкновенные злобные и презрительные олухи. Какой-то змеечеловек раздвоенным языком коснулся щеки Батаньи, когда она проходила мимо, и разразился шипящим смехом, увидев ее гримасу отвращения.

— Придержи язык, Ша! — рявкнул волкочеловек, и Ша вытянулся по стойке «смирно» — насколько позволяла ему выгнутая спина.

Кловач и Батанье пришлось раздеться на глазах у всех, потому что броню им оставить на себе не разрешили. Этого следовало ожидать, конечно, но все равно приятно не было. Пришлось надеть подвязанные веревкой штаны и бесформенную гимнастерку, на ноги — пару толстых носков с подшитыми подошвами. Потом Марл, оказавшийся начальником караула, открыл тяжелую дверь с глазком и пропустил в нее пленниц.

Пол в камерах был неровный, вырубленный в скале, а не выглаженный слизнями, и сами камеры оказались довольно просторные, потому что были предназначены для существ побольше людей. Свою Батанья сразу оценила беглым взглядом. В одном углу — отхожее место довольно странной конструкции — потому что не все виды испражняются одинаково, — койка вдвое шире кровати Батаньи в Спаулинге, тоже для тварей разного вида. Справа оказалась камера Кловач, решетки от пола до потолка, с расстоянием между прутьями чуть меньше ладони. Точно такая же решетка заменяла переднюю стену камеры — заключенные все время находились на глазах друг у друга и любого, кто заходит в тюремный блок. Камер было всего шесть, и первая с каждой стороны была пустой. Последняя слева теперь стала камерой Батаньи, а рядом с ней оказалась камера Кловач.

Две камеры точно напротив были тоже заняты людьми. Напротив Батаньи сидел на койке молодой мужчина. Когда тюремщики заперли Батанью, он радостно привскочил. Одет он был в ту же робу заключенного, но на нем она смотрелась.

Юноша был худощав, неземной красоты и страшно обрадованный, что у него появилось общество.

— Люди, которые будут со мной говорить! — сказал он мелодичным голосом. — Правда же, я красив? Правда, я достоин восхищения?

Батанья была занята надеванием гимнастерки и завязыванием веревки штанов, а потому не ответила сразу. Когда она привела себя в порядок, а тюремщики занялись Кловач, она обернулась посмотреть.

— Ты красив, как картинка, — вежливо согласилась она. — Почему ты здесь, а не в постели Люцифера?

Если у Люцифера пристрастие к мужчинам, то невозможно себе представить, чтобы он отказался от такого лакомого кусочка. Густые каштановые волосы, большие зеленые глаза, загорелая кожа, гладкая, как шелк… слюнки потекут, если у тебя есть настроение для игр и забав.

У Батаньи его не было.

— Я там был, — ответил он, и даже голос у него был приятен: достаточно глубокий, чтобы ощущаться как мужской, исходящий из улыбающихся губ. — Ему неимоверно повезло меня заполучить! Я сиял в его постели как звезда в ночном небе! Хотя я уже много веков звезд не видел. Но помню, — добавил он задумчиво. — Одним движением стащив рубаху через голову, он вторым столь же изящным снял с себя штаны. — Заметила, какая у меня задница? А он — правда, совершенство? А ноги — видишь, какие прямые!

Выходящие охранники даже не глянули в его сторону — наверное, привыкли уже к представлению. Батанья обрадовалась, увидев, что Кловач рассматривает молодого человека с интересом. Он медленно поворачивался, чтобы новенькие могли полностью оценить его красоту.

— Да, очень симпатично, — подтвердила Батанья, хотя это было явным преуменьшением.

— Ведь ты же никогда ничего подобного не видела, — завлекающим тоном обратился он к Кловач.

— Что да, то да, — согласилась она, приподняв бровь.

— Неповторим, — гордо сказал он. Кажется, по-иному он не мог о себе говорить. — Совершенно непонятно, как Люцифер может хоть кого-то мне предпочесть. Хотя кое-что из того, что он любит, делает мне больно и оставляет синяки на нежной коже, — чуть погрустнел он. — Зато, — он снова просиял, — синеватый оттенок выглядит на моем бледном тоне очень заманчиво.