Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - [84]

Предоставив общий обзор экономической ситуации в Баку, я могу вернуться к повествованию о более волнующих событиях.

Тщательно ознакомившись с ситуацией в Баку, я пришел к выводу, что наилучшим способом решения главной проблемы – контроля над Каспийским морем – стало бы посещение различных портов, тактически и экономически связанных с нашим.

Я намеревался пойти на риск столкновения с пиратскими судами большевиков и добраться до Дербента, чтобы переговорить с Бичераховым и выяснить, что он может сделать для сотрудничества с нами. Оттуда через сорок восемь часов я должен был вернуться в Баку, затем посетить Красноводск, чтобы осмотреть гавань (что особенно хотелось сделать коммодору Норрису). Из Красноводска в Энзели, чтобы окончательно договориться с Кучек-ханом, захватить все попавшиеся мне под руку подкрепления и договориться о поставках риса из провинции Гилян. Оттуда в Ленкорань, чтобы подбодрить там маленькую армию и организовать рейд на турецкие коммуникации – на север в сторону Тифлиса, – а также наладить надлежащее снабжение. Наши поставки из Ленкорани сильно затруднялись обструкционистскими «комитетами», пытавшимися национализировать зерно, в результате чего фермеры обнаруживали, что у них не осталось ничего, что можно было бы продать.

Что касается Энзели, то я выполнил свою программу. До Дербента мне не удалось добраться, и мой план координации всех операций на Южном Каспии не утвердили, поэтому остальную часть схемы пришлось отложить.

20 августа в 9 часов вечера я отплыл из Баку с целью достичь Дербента (около 180 миль по морю) и перестроить планы с Бичераховым. Стало известно, что поблизости шныряют большевистские корабли, но я положился на удачу – на то, что не столкнусь с ними. К несчастью, поскольку Бичерахов совсем недавно выбил большевиков из Дербента и не имел вооруженных судов для поддержки своих передвижений по побережью, то, вероятно, таких болтающихся поблизости пиратских судов было немало.

Утром 21 августа, несмотря на сильный встречный северный ветер, мы значительно продвинулись вперед и около 4.30 пополудни приближались к Дербенту, когда заметили корабль, стоявший на якоре у берега. Я был в это время на мостике с коммодором Норрисом, и мы заметили явные признаки беспокойства со стороны капитана, который вскоре заметил: «Не нравится мне вид этого корабля. Я думаю, что это „Узбек“, и если это так, то он один из самых опасных большевистских кораблей». – «Держитесь своего курса и посмотрим, что будет дальше», – предложил коммодор, и мы продолжали идти курсом, параллельным «Узбеку» и примерно в 2000 ярдах от него, намереваясь свернуть к Дербенту, который находился теперь примерно в 4 милях впереди нас. Далее со странного парохода нам просигналили флажками, что капитан прочитал как: «Подойдите к борту и назовите себя». На этом идентификация корабля как вражеского стала вполне определенной, и нам оставалось два курса на выбор. Первым следовало обогнать «Узбека» и, рискуя попасть под вражеский огонь, добраться до Дербента прежде, чем он успеет сняться с якоря и погнаться за нами. Это казалось вполне осуществимым, но в случае успеха «Узбеку» оставалось только крейсировать за пределами порта и мешать нашему выходу из него. Мы оказались бы там заперты на неопределенный срок, а такую ситуацию нельзя было даже рассматривать. Таким образом, эту линию поведения мы отвергли. Вторым курсом, который мы и выбрали, было выйти в открытое море, развернуться и возвратиться в Баку.

Как только стало ясно, что мы меняем курс, «Узбек» открыл довольно точный огонь; снаряды падали со всех сторон, но ни один даже не задел «Крюгер», а наша скорость позволила избежать преследования. Так бесславно закончился наш первый бой на Каспии. Я принял решение, что, как только вернусь в Баку, использую этот инцидент в качестве последнего аргумента против диктаторов, дабы заставить их согласиться на вооружение нами некоторых торговых судов, и в конце концов согласие было получено; таким образом, мы оказались в выигрыше от этого эпизода. Но счет был в пользу большевиков, помешавших нашей с Бичераховым встрече, которая могла бы привести к важным результатам.

Мы вернулись в Баку 23 августа, и я, не теряя времени, обратился к диктаторам с просьбой предоставить нам корабли для вооружения. Коммодор начал терять терпение из-за задержек и не проявлял ни малейших признаков привыкания к проволочкам и отсрочкам революционной бюрократии.

Следующим шагом нужно было привести в порядок все необходимое для возможной эвакуации, и был составлен общий план, базировавшийся на сосредоточении всех сил на той пристани, где мы сейчас находились и которая казалась наиболее подходящей для данной цели. На самом деле дальше к востоку имелась более подходящая пристань, которую я не обнаружил, но которую мы нашли позднее, причем с помощью турок. Обстрел моего корабля стал настолько точным и постоянным (хотя «Крюгер» был словно зачарован и в него ни разу не попали), что нам в конце концов пришлось сменить наш причал, и в поисках другого места мы случайно обнаружили причал возле арсенала, который оказался во всех отношениях идеальным и с которого в конечном итоге произошла эвакуация.