Бриллианты из подворотни - [15]

Сева долго копался в кошельке и, наконец, достал целковый.

— Ставлю,— проворчал он мрачно.

— Игра окончена,— объявил Утурбек.— Прошу от­крыть карты.

У Севы были дама и король одной масти, то есть два­дцать очков, а у моряка — десятка и туз крестей.

— Победил морфлот,— подытожил Утурбек и тор­жественно вручил ему выигрыш. Моряк засиял, как юби­лейный рубль.

— Давайте еще сыграем,— предложил Сева.— Мо­жет, мне повезет.

— Ставлю еще одного барана,— Утури раздал карты и поставил на кон одну копейку.

Моряк посмотрел в свои карты. Ему сегодня явно вез­ло. На руках были дама, валет и король червей. Почти максимальное количество очков. Сделав непроницаемое лицо, он бросил в кулек десять копеек. Очередь по кругу была Шлихта, и он тоже вступил в игру, поставив на ко­пейку больше. Сева опять начал горячиться и поставил один рубль. Делая ставку, он отогнул край газетного куль­ка так неосторожно, что внимательный морячок увидел одну из его карт. Это была семерка, и ему сразу стало ясно, что у Севы может быть не больше двадцати восьми очков.

Утурбек пожаловался на невезение и, бросив карты в колоду, сказал:

— Я буду вашим кассиром. Кто выигрывает, с того коньяк.

Очередь была морячка. Он поставил пять рублей и победно посмотрел на Шлихта. Указывая пальцем в свои карты, Шлихт спросил Утурбека:

— А что если у меня будет двадцать пять очей и у кого-то еще столько же? Тогда как?

— Тогда деньги делятся пополам,— объяснил наход­чивый Утури.

Шлихт немного подумал и поставил на кон пять руб­лей и одну копейку. Сева поставил четвертак и, глянув на моряка, подзадорил:

— Ну, что, слабо?

Но не тут то было. Моряк полез за пазуху и достал толстый бумажник. Из него вынул банковскую упаковку зеленых полтинников.

- Нас на арапа не возьмешь,— сказал он, и два новеньких полтинника очутились в кульке.

Подошла очередь Шлихта, и он спросил:

- А что, если я сейчас брошу карты, мои деньги пропадут?

— Нет,— усмехнулся Утури,— они не пропадут. Они достанутся сильнейшему.

— Ну, делать нечего,— и Шлихт поставил сто рублей и одну копейку.

Сева поставил двести рублей и двадцать бонов. Боны на черном рынке были один к десяти. Моряк вытер плат­ком пот со лба и поставил пятьсот рублей. Сева, поста­вив тысячу, предупредил:

— Это моя последняя ставка. Деньги кончились. Моряк довольно крякнул и поставил под Шлихта тысячу двести. И тут Шлихт задал решающий вопрос:

— А что если я поставлю сразу десять тысяч, и никто не уравняет мою ставку, я тогда без боя заберу приз?

— Да,— ответил Утурбек. — Но если кто-то поста­вит столько же, то вам придется открывать карты, и по­бедит тот, у кого будет большее количество очков.

Шлихт извинился, расстегнул штаны и из трусов дос­тал пачку сторублевок. Это была обыкновенная «кукла». Сверху и снизу лежали сторублевые купюры, а в середи­не — аккуратно сложенные рубли.

— Ставлю в банк десять тысяч,— сказал Шлихт. Сева бросил карты, и Шлихт остался один на один с моряком, у которого пот градом тек по лицу.

Он стал рыться по всем карманам, подсчитывая на­личность. Всего, учитывая десять книжек бонов, у него набралось около семи тысяч, нужно было еще три.

Машина уже въезжала в Симферополь. Мореман ско­мандовал таксисту:

— А ну, тормози, браток. Ставлю на кон два чемода­на с вещами!

—Согласен. Доставай из багажника,— приказал Шлихт.

Все вышли из машины. Утурбек аккуратно свернул кулек с деньгами и произнес:

— Первым открывается «адмирал». «Адмирал», развернув свои карты, воскликнул:

— У меня тридцать очков! Деньги мои!

Утурбек посмотрел в его карты и стал поздравлять моряка с победой, при этом крепко пожимая протянутую за кульком руку.

— Тридцать очей, вы проиграли,— сказал он Шлихту.

Шлихт бросил взгляд на карты моряка и закричал:

— Что? И мой король десять очков? Тогда у меня тридцать одно, — и показал свои карты.

У Шлихта были король, дама и туз трефей. Продол­жая пожимать руку моряка, Утури отдал Шлихту кулек с деньгами. Тот подхватил чемоданы и быстро пошел к стоянке такси, а Утурбек отвез моряка в аэропорт и дал ему денег на дорогу.

Ялта

Через пару часов они уже были в Ялте. Утури пред­ложил снять номер в «Орианде».

— А вечером я вас приглашаю в концертное кафе «Ницца».

Пока Шлихт с Севой отдыхали в номере, Утури, при­хватив свою долю, надолго исчез. Они уже начали беспо­коиться, когда тот снова появился. Оказывается, у ялтин­ского причала стоял английский теплоход. И Утури ре­шил обновить свой гардероб, купив у туристов несколько костюмов и рубашек.

Вечером, когда они шли по набережной, прохожие оборачивались и смотрели им вслед. Утури можно было принять за английского лорда. На нем был черный смо­кинг, рубашка с жабо и черные лакированные туфли. Так должен был выглядеть Остап Сулейман Берта Мария Бен-дер Бей-Задунайский, если бы добрался до солнечного Рио-де-Жанейро. В «Ницце» он был своим в доску, и их усади­ли за директорский столик, стоящий рядом со сценой.

Первую половину вечера на сцене выступали артис­ты. Затем, после небольшого перерыва, играл инструмен­тальный оркестр. Когда концерт закончился, Утурбек подошел к конферансье и о чем-то с ним переговорил. Вернувшись за столик, он проронил: