Бриллианты имперской короны (др. перевод) - [35]

Вид у Пьетро стал несколько бледный:

— Нет. Пожалуй, нет.

Мейстрал погрыз свое печенье. Из холла раздался голос Грегора:

— Может, уговорить лейтенанта Наварра помочь нам?

Пьетро сердито нахмурил брови — идея ему не понравилась. Мейстрал ответил:

— Полагаю, не стоит. Он обнаружит, что мисс Йенсен занимала его вчера вечером с единственной целью — выманить его из дома, чтобы я мог его ограбить.

— О!

Пьетро оживился, потом опять помрачнел:

— Что если нам не удастся выручить ее, сэр?

Мейстрал посмотрел на печенье в своих пальцах. Они больше не дрожали.

— В таком случае, м-р Кихано, — произнес он, — мне придется бросить вызов ее похитителям по очереди. И, надо надеяться, убить их. Фамильная честь, увы, не оставляет мне иного выхода, а бросить им вызов, на мой взгляд, предпочтительнее, чем кончать жизнь самоубийством и надеяться, что им станет настолько стыдно, что они отпустят мисс Йенсен. — Мейстрал бросил на Пьетро ленивый взгляд зеленых глаз: — Разве что вы захотите сами послать им вызов, конечно.

Пьетро побледнел еще больше:

— Нет, сэр. Я не… видите ли, это не моя епархия.

— Понимаю. Вряд ли можно надеяться одержать верх над противником в одном бою с помощью высшей математики. — Мейстрал покончил с печеньем и отряхнул пальцы. Затем поднялся: — Хотите позавтракать, м-р Кихано? — спросил он. — По-моему, у нас тут завал еды.

— Я не голоден. — Взгляд Пьетро был устремлен в никуда. — Благодарю вас.

— Тогда я раздобуду себе что-нибудь поесть, — сказал Мейстрал. Он поднялся и направился к кухне.

Что в действительности собирался сделать Мейстрал, — это добраться до телефона и снять еще один надежный дом. Этот был безнадежно скомпрометирован. Сейчас Пьетро Кихано был на его стороне, но когда они спасут Амалию Йенсен — если спасут, — ситуация может измениться.

Замечено, что вдохновители преступлений, которым сопутствует успех, всегда просчитывают все на несколько ходов вперед.

Николь завтракала холодным цыпленком, салатом из бобов и пикулями — простой пищей, которую она могла позволить себе только в одиночестве и любила гораздо больше, чем блюда изысканной и зачастую эксцентричной кухни, предписываемой ей ролью Члена Диадемы. Даже здесь пища предназначалась не только ей; поскольку предполагалось, что она скрывает в своем любовном гнездышке Мейстрала, Николь пришлось заказывать еду на двоих. Вид второй тарелки еще усиливал чувство одиночества за завтраком. Слегка подавленная, Николь медленно пила чай со льдом и лимоном и раздумывала, во что же все-таки ввязался Мейстрал.

Зазвонил телефон. Николь сделала еще глоток и подождала, пока комната сообщит ей, кто звонит.

— Графиня Анастасия, мэм, — наконец, сообщил голос. — Просит м-ра Мейстрала.

Николь удивленно обернулась. Что ж, подумала она. Развитие событий.

Николь велела подать ей голографическое зеркало со своим изображением, чтобы убедиться, что может показаться по телефону, взбила волосы и пересела на другой стул, чтобы не видно было ее еды и чтобы фон соответствовал цвету ее лица:

— Свяжите же меня с графиней, — сказала она.

Изображение графини Анастасии показывало ее чуть выше подбородка, высокомерно возвышая ее и позволяя ей смотреть на Николь с высоты своего носа. Некоторые доводили дело до крайности и являли собой прискорбное зрелище, если пренебрегали выщипыванием волосков в носу; однако графиня была более изящной, и эффект оказался слабым, но все же заметным.

— Николь, — холодно произнесла графиня. Она говорила на Хосейли. — Я просила Дрейка Мейстрала.

— Сожалею, но его здесь нет, миледи, — ответила Николь, — я с радостью передам ему от вас сообщение, если увижу.

Графиня тонко улыбнулась:

— Ах, должно быть, меня неверно информировали. Средства массовой информации, вы же понимаете.

— С сожалением вынуждена заметить, миледи, что средства массовой информации склонны выдавать за факты свои предположения.

— Да. Я испытала это на себе. Вы понимаете, что я не стала бы верить отчетам в прессе, если бы могла застать Мейстрала дома.

Николь, глядя на графиню, раздумывала, почему Мейстрал так боялся этой женщины. Несмотря на свое воспитание и внешнюю уверенность в себе, графиня казалась беззащитным, вызывавшим жалость созданием, нашедшем спасение в Деле Империи точно так же, как иные находят спасение в религии или дурацкой философии, или в теории заговоров — в отчаянном, бешеном, бессмысленном, но совершенно искреннем протесте против внутренней убежденности в собственной незначительности. Раздумывая об этом, Николь посмотрела на графиню и любезно улыбнулась.

— Я приму ваше сообщение, миледи, — сказала она, — и передам его Мейстралу, если увижу его.

Похоже, графиня рассердилась. Николь догадалась, что она решила, что Мейстрал прячется в будуаре Николь и подслушивает.

— Очень хорошо, — произнесла графиня. — Передайте ему следующее. У него есть одна вещь, которая мне нужна, и я надеюсь, что цена ему понравится.

— Я непременно передам ему это, миледи.

— Благодарю вас. — В голосе графини звучала любезность, но в глазах ее не было. — Сожалею, что побеспокоила вас, мэм.

— Отнюдь, графиня. Я всегда рада что-нибудь сделать для моих друзей. — Николь улыбалась в ответ, но в ее улыбке сквозила принужденность; это делалось с целью дать понять графине, что Николь понимает: вежливость графини — только маска. Нюансы, нюансы. Специальность Николь.