Бриллиантовый корабль - [3]

– Не хотите ли купить какую-нибудь новеллу? – спросила она, расцветая, точно букет роз. – Последняя вещь, принадлежащая перу сэра Артура Холль-Ройдера с его автографом... одна гинея.

– Милая моя, – сказал я, – Тимофей Мак-Шанус читает только собственные произведения. Не говорите о его бедных соперниках.

– Ах, какой вы остроумный! – сказала она, глядя на меня с любопытством. – Лучше ваших книг нет, разумеется. Почему же вы не прислали мне несколько экземпляров на продажу?

– Потому что все они уже распроданы, – ответил я. – Архиепископ и лорд канцлер оба сожалеют об этом. «Тимофей, – сказал мне его сиятельство, – великие писатели умерли, Тимофей! Восстань и пиши, или мы погибли окончательно». Всех богатств не хватит на то, чтобы купить одну из моих повестей... если только вам не удастся получить ее за четыре пенса у какого-нибудь букиниста.

Она решительно не понимала, как ей быть со мной.

– Как странно, что мне незнакомо ваше имя, – сказала она с некоторым смущением. – Печатались ли рецензии в газетах на ваши сочинения?

– Моя милая, – ответил я, – все эти газетные рецензенты не могут понять их. Будьте к ним снисходительны. Вы в той же мере не можете сделать шелкового кошелька из свиного уха, как не можете сделать черных жемчужин из леденцов. Будь это возможно, Тимофей Мак-Шанус всегда ездил бы на собственном автомобиле, а не наслаждался бы задней скамейкой омнибуса. Мир странен, и в нем больше плохого, чем хорошего.

– Нравится вам мой жемчуг? – спросила она.

Я ответил, что он достоин того, чтобы она носила его.

– Папа купил его в Париже, – сказала она самым естественным тоном. – Он не совсем черный, как видите, а с бронзовым отливом. Я отношусь к нему совершенно хладнокровно... Я предпочитаю вещи, которые блестят.

– Как ваши глаза, – воскликнул я, читая в них выражение полной искренности. Да, я мог бы теперь громко смеяться над тем, что мне рассказал о ней мой друг Фабос. – Как ваши глаза, когда вы танцевали с моим знакомым доктором. Она покраснела до корней волос и отвернулась.

– О, доктор Фабос! Вы разве знаете его?

– Вот уже десять лет, как мы живем с ним, точно братья.

– Скажите, много людей умертвил он в Лондоне?

– Он не занимается такими почетными обязанностями. Он деликатный, честный, независимый джентльмен. Никого богаче не найдете вы, пожалуй, и в Америке. Человек, который осмелится слово сказать против него, будет призван к ответу самим Тимофеем Мак-Шанусом. Пусть он примирится с небом прежде, чем сделает это.

Она бросила на меня лукавый взгляд, еле удерживаясь от смеха.

– Я уверена, что он послал вас, чтобы вы сказали это! – воскликнула она.

– Ну, да, послал, – ответил я. – Он очень беспокоится относительно вашего мнения о нем.

– Что же я могу знать о нем? – сказала она и, обернувшись в ту сторону, где он стоял, воскликнула: – Он разговаривает там с моим отцом. Я уверена, он догадывается, что мы терзаем его здесь на кусочки!

– Каждый из которых – настоящая жемчужина, – ответил я.

– О, папа зовет меня! – воскликнула она, сразу прерывая наш разговор.

Спустя минуту после этого я увидел, как генерал, она и доктор Фабос уходили вместе, как будто всю жизнь были знакомы друг с другом.

– Да не прогневается великий Бахус на маленьких божеств, которые распоряжаются всеми этими банкетами, да простит он им! – крикнул я Барри Хиншоу и всем остальным. – Он ушел, не оставив нам денег для ужина, а у меня всего два шиллинга и десять пенсов – весь капитал мой в этом смертном мире.

Мы печально покачали головой и застегнули наши пальто. Пришли жаждущие и уходили жаждущие.

– И все это из-за безделушки, которую я мог бы спрятать в своем кармане, – сказал я, когда мы выходили из Тоун-Холла.

II Мисс Фабос рассказывает о возвращении своего брата в замок Дипдин

Меня просили написать вкратце все, что я знаю о генерале Фордибрасе и о таинственном отъезде моего брата из Англии летом 1904 года.

Брат мой, сколько мне помнится, встретился в первый раз с генералом Фордибрасом в Лондоне, в декабре прошлого года, не великосветском базаре. Об этом обстоятельстве он сообщил мне после своего возвращения. Я помню очень хорошо, что генерал в один весенний день явился к нам из Ньюмаркета и завтракал с нами. Это чрезвычайно статный, видный человек, разговаривающий с заметным американским акцентом и манерами, ясно указывающими на его французское происхождение. Дочь его – прелестное, веселое дитя с необыкновенно странной манерой речи и идеями, совсем не походит на наших английских девушек. Ин так часто говорил мне о ней, что я не была подготовлена встретить нечто противоположное тому, что слышала от него.

Генерал Фордибрас питает, по-видимому, страсть к морским путешествиям. В Америке он бывает мало и живет больше в Париже или где-нибудь на юге. Ин раньше страстно любил море, но уже несколько лет, как он отказался от него, и я очень удивилась, услышав, каким превосходным матросом он может быть. В настоящее время он пристрастился к лаборатории и обсерватории, к редким книгам, а больше всего – к редким драгоценным камням. Генерал Фордибрас мало интересуется всем этим, а дочь его настолько американка, что не полюбопытствовала даже взглянуть на наши сокровища. От нас они отправились в Лондон, а оттуда на свою собственную яхту в Шербург.