Бриллиантовое бикини - [9]

— Ну ладно, в конце концов, он и сам это пил, — произнес он наконец и бесстрашно припал к кувшину. Теперь они были озадачены на пару.

— Видите, — заявил дядя Сагамор. — Говорил я вам. Обычное лекарство. Но вы, ребятки, возрастом не вышли его пить. Не хотите же, вернувшись в город, носиться за девчонками, что два петушка.

Золотозубый все пребывал в нерешительности.

— Ты меня не надуешь, — сказал он. — Уж я-то распознаю самогон, если его пробую. — Но, поразмыслив еще минуту, снова отпил из кувшина. — Ну, не знаю, — протянул он. — Глупо выйдет, если мы отвезем его в отдел, а там и впрямь окажется лекарство.

— Пора бы тебе уж поумнеть и не слушать россказни Сагамора Нунана, — оборвал его тот, что с усиками. — Ну-ка, дай мне еще глотнуть.

Он тоже отпил, но так и не пришел ни к какому выводу.

— Что ж, забирайте на здоровье, коли уж вам так втемяшилось, — пожал плечами дядя Сагамор. — Но вы, собственно, присаживайтесь. Отдохните маленько. Спешить некуда.

— Нет, мы уж поедем, — возразили они разом. — Мы ведь только за тем и приехали. Не хотелось бы, чтобы вы подцепили этот самый тиф.

Ну и повернулись уходить.

Дядя Сагамор с самым что ни на есть отсутствующим видом поднял дробовик, положил на колени и проверил патроны, просто так, ради интереса. Убедившись, что все в порядке, он принялся помахивать дулом из стороны в сторону. Ну, знаете, как оно бывает, когда нечем руки занять. К примеру, болтаешь себе по телефону, а сам чертишь ручкой какие-то каракули. Шерифовы люди как-то странно покосились на дядю. Тот, что с усиками, нервно облизал губы.

— Может, все же погодите малость? — снова предложил дядя Сагамор. — Ни к чему спешить по самой жаре.

Они остановились.

— Ну.., мы.., вообще-то… — замямлил золотозубый.

— От этого-то и идут все нынешние беды, — убежденно проговорил дядя Сагамор. — Людям просто некогда посидеть по-хорошему, по-соседски. Налетят как тать в ночи, спасут от тифа, а потом, не успеешь их как следует отблагодарить, а они уже унеслись спасать очередного горемыку-налогоплательщика, будто за ними черти гонятся. Нет, надо уметь расслабляться, проживешь дольше.

Шерифовы люди переглянулись, потом посмотрели на машину, словно она вдруг оказалась далеко-далеко от них и они сомневались, доберутся ли до нее по такому солнцепеку. Видать, решили, что лучше и не пробовать, и, не отводя взгляда от дяди Сагамора и дула ружья, поплелись обратно на крыльцо.

— Ну, думаю я, не так уж мы и торопимся, — сказал золотозубый.

— Вот и славненько, — просиял дядя Сагамор, вытаскивая из кармана старую плитку жевательного табака. Отерев ее о штаны, чтобы стряхнуть налипшие крошки, нитки и прочий мусор, он отхватил изрядный кусок и начал лениво пожевывать. — Кстати, хочу представить вас моим родичам, — продолжил он. — Это мой брат Сэм и его парнишка. Сэм занимается капиталовложениями в Нью-Йорке. Сэм, поздоровайся с шерифовыми ребятами. Этот вот длинный, с куриным салом в волосах — Бугер Ледбеттер, а второй, со смазливыми усиками, — Отис Сирс.

— Здорово, — сказал папа.

— Здорово, — сказал Бугер.

— Здорово, — сказал Отис.

На том разговор и увял. Мы сидели на крыльце и таращились друг на друга. Я сидел с одной стороны от дяди Сагамора, а папа с другой, а шерифовы люди — напротив нас на верхней ступеньке. Из ветвей доносилось все то же жуж-ж-ж-жание жука. Вскорости ветер снова подул в нашу сторону, и вонь стала просто невыносимой. Шерифовы парни принялись усердней обмахиваться шляпами.

— Да никак вам жарко, ребята? — поинтересовался дядя Сагамор.

— Ну не то чтобы жарко, — признался Бугер. — Просто этот запах… Временами становится немножечко чересчур.

— Запах? — удивился дядя Сагамор, переводя недоуменный взгляд с них на папу:

— Сэм, ты что-нибудь чувствуешь?

Папа перестал обмахиваться.

— Да нет вроде, — откликнулся он в тон дяде. — А какой именно запах?

Дядя Сагамор снова повернулся к Бугеру с Отисом:

— А вы, парни, уверены, что вам не мерещится? И откуда пахнет?

— Да сдается мне, что из тех корыт, — ответил Бугер.

— Уж не намекаешь ли на мою дубильню? — осведомился он.

— Ну.., гм… — замялся Бугер, поглядывая на дуло дробовика. — Мне показалось было, что оттуда исходит какой-то запах, но, может быть, я и ошибся.

— Вот ведь какая смешная штука, — говорит дядя Сагамор. — А я-то ничего и не замечал. Но спасибо, что сказали. Я как раз припомнил, что надо бы вытащить парочку шкур на просушку. Они мокнут вот уж девять дней кряду, пора и честь знать. С вашего позволения, я на минуточку отлучусь.

Зажав дробовик под мышкой, он поднялся, слез с крыльца, крюком выудил из последнего корыта облезлую коровью шкуру и, расправив, повесил на веревку, а потом принялся за следующую. Со шкур наземь потекла коричневая жижа.

И без того уже воняло нестерпимо, но теперь, когда дядя развесил кругом свои шкуры, от смрада просто спасу не стало. Они висели в каких-нибудь десяти — двенадцати футах, и при каждом новом порыве обдувавшего их ветерка глаза у меня наполнялись слезами, а в горле першило.

Бугеру и Отису явно поплохело. Сперва они старались дышать медленно и осторожно, непрерывно обмахиваясь, а потом, поглядевши на дядю, бросили обмахиваться и попытались вообще лишний раз не вдыхать.