Бриллиант Кон-и-Гута. Бессмертные Карлики - [31]

Снова написал фон-Вегерт Ли-Чану:

Не можете ли вы изложить сказанное письменно и направить открытие вместе с майоликой в Археологическое Общество?

Ли-Чан предупредительно отвечал:

— К сожалению, этой последней вашей просьбы я исполнить не могу. В Археологическое Общество будет отправлен ваш ящик, но не с майоликой, а с вами самим. М-р Гарриман сам отвезет его от вашего имени и сдаст на хранение до вашего нового распоряжения.

Фон-Вегерт содрогнулся.

— Господин профессор, да или нет?

Фон-Вегерт закрыл глаза.

— Господин профессор, да или нет? Принимаете л к вы наши условия?

Фон-Вегерт тихо качнул головой в знак отрицания Веки его больше не поднялись.

Тогда Ли-Чан стремительно сунул в карман послед^ ние записки ученого, одним прыжком вскочил с кресла, и не успел фон-Вегерт заметить, как его правая рука молниеносно была привязана к телу, затем Ли-Чан быстрым взглядом огляделся кругом и направился к сундуку с майоликой, мимоходом взглянув на лежавшего без движения Гарримана.

Разноцветные плитки отражали своей блестящей поверхностью электрический свет ламп. Лиловый узорчатый орнамент на темно-багряном фоне майолик нарядно выделялся из массы голубых, розовых, желтых, темно-синих поверхностей.

Так же стремительно Ли-Чан стал выбирать одну за другой лежавшие плитки из сундука и складывать их около на ковер. В несколько минут сундук был опустошен.

Лицо Ли-Чана оставалось каменным, словно он готовился уложить туда не фон-Вегерта, а его вещи. Только когда были выбраны последние плитки, выражение лица Ли-Чана перестало быть бесстрастным, — он несколько сморщился: со дна сундука археолога подымался тяжелый запах камфоры. Очевидно, там раньше хранились предметы другого рода, которые требовали особых предосторожностей для хранения.

Проделав свою работу, Ли-Чан выпрямился и взглянул на связанного фон-Вегерта. Тот сидел к нему спиной, по-прежнему на вид покойный, как будто уснувший.

Профессор Роберт фон-Вегерт отдавал себе ясный отчет в том, что произойдет.

Уступить он не мог, — вся его внутренняя гордость восставала против уступки насилию. Уступить он не хотел. Бороться не было возможности. Мысль, что преступление рано или поздно будет открыто и что, следовательно, запутанный вопрос о Кон-и-Гуте, запутывающийся с каждым днем все более и более, получит новые данные для своего решения, — эта мысль его успокаивала.

— Что же! Моя смерть не ухудшит, а улучшит состояние дела, — подумал фон-Вегерт, — в конце концов, лучше умереть из-за науки, чем вследствие чего-нибудь другого.

Это была последняя мысль ученого, вынесшего себе приговор. Приговор был окончательный и бесповоротный.

Осталось ждать приведения его в исполнение.

Усилием всего своего существа фон-Вегерт замкнул работу своего интеллекта. Он даже перестал ощущать боль от бинта, стягивавшего его тело. Разве только? шелковая повязка на рту несколько мешала, так как препятствовала дыханию. На один момент горячая волна как бы залила его, — кровь сделала последнее бешеное усилие вернуть человека к жизни. Но затем весь организм затих в напряжении, без мысли, без чувств.

Ли-Чан снял блестящую крышку с того небольшого металлического ящичка, который он незадолго перед этим поставил на стол, и вынул из него так называемый шприц Праватца, употребляемый в медицине для инъекции сильно действующих ядов. Шприц уже был наполнен какою-то жидкостью.

Ли-Чан подошел к креслу фон-Вегерта.

Секунду, казалось, он' колебался.

— Сэр, — произнес он, — да или нет? Я спрашиваю вас в последний раз.

Фон-Вегерт не отвечал.

Ли-Чан чуть заметно вздохнул и, более не колеблясь воткнул иглу шприца в тыльную часть шеи фон-Вегерта,

Драгоценная майолика плитка за плиткой была выброшена Ли-Чаном через открытое окно в строительный мусор, которым на дворе заваливали основание фундамента, возводившейся постройки.

Глава VII Любовь с первого взгляда

Гарриман проснулся поздно. Помимо того, что его сильно утомили приключения прошлого вечера, — молодой мозг не привык к такой усиленной работе над совершенно исключительными впечатлениями, — свое дело сделало снотворное средство, которое всыпал ему за ужином Ли-Чан. Все тело болело, словно от ушибов. В полости рта было сухо, как во время лихорадки. Гарриман лежал, едва приоткрыв глаза, и старался припомнить все, что с ним произошло в последние двадцать четыре часа.

Когда его мысль остановилась на фон-Вегерте, он улыбнулся, сразу вспомнив все, и вскочил с дивана, В тот же момент к нему приветливо подошел китаец.

— С добрым утром, сэр!

Гарриман огляделся и увидел, что фон-Вегерта в комнате нет.

— Профессор еще спит? — обратился он к Ли-Чану.

— Господин профессор уже давно встал, сэр. Мне поручено передать вам его просьбу…

— Разве он уже ушел? — с удивлением спросил Гарриман.

— Он по срочному делу выехал из Лондона сегодня утром, оставив за собой эти комнаты. За два месяца господином профессором уплачено вперед за все, сэр. Господин профессор вам кланялся и просил вас жить здесь.

— Что вы говорите! — воскликнул Гарриман.

Яркая краска заливала бледное лицо юноши, по мере того как Ли-Чан передавал ему столь неожиданное известие.