Бригада - [20]

Некоторые закивали в знак согласия.

— Тогда не обсуждали, кто русский, а кто римлянин. Мы не можем эвакуировать весь Рим, как эвакуировали Суздаль во время войны с мерками. Тогда была ранняя весна, а сейчас середина зимы. Кроме того, оставаясь в Риме, мы обеспечиваем себе укрытие. Каждый дом станет крепостью, и, если мы продержимся до весны, железная дорога, которую построили бантаги, утонет в грязи, и они будут отрезаны.

Я прошу вас довериться мне. Сегодня вечером я возвращаюсь в Рим. Если хотите, можете прийти ко мне завтра и все обсудить, меня это устраивает. Возьмите людей из других полков, но только из рядового и сержантского состава, если вы не возражаете, капитан. Приходите, и мы поговорим.

Тон Эндрю говорил о том, что беседа окончена. Солдаты растерянно закивали, некоторые отдали честь. Капитан сначала хотел сказать что-то еще, но затем опустил голову.

Эндрю повернулся и увидел усмехающегося Пэта.

— Чего ты, черт возьми, веселишься?

— Можешь себе представить, чтобы Малыш Мак или старая черепаха Мид позволили нам так с ними разговаривать?

— Я почти каждую ночь сплю в теплой постели, а они нет. Кроме того, у нас Республика, где генерал иногда обязан выслушать рядового.

— Перенести отступление нелегко. Тут он прав. Мы бежим уже три месяца, и это превращается в привычку. Очень трудно теперь заставить их остановиться и занять боевую позицию.

Эндрю кивнул рассеянно, потому что его очки запотели и покрылись льдом. Пэт снял с него очки, протер их и вернул Эндрю.

— Тактика Фабия, Пэт.

— Кто это?

— Римский полководец, воевавший с Ганнибалом. Он отступал, затем ждал, затем снова отступал. Мы дождемся, когда Гаарк выбьется из сил, и отрежем ему башку.

— Как, Эндрю? Мы тоже выбились из сил. Не знаю, что делал Фабий, но отступление очень плохо отражается на армии, на душевном состоянии солдат.

Эндрю кивнул. А что можно было сказать о его собственном душевном состоянии? Напряжение, в котором он ежедневно пребывал, превышало человеческие возможности. Он постоянно ждал, когда Гаарк остановится и даст его солдатам возможность отдохнуть. Но день за днем Гаарк продвигался вперед. Как бы Эндрю хотел забыть об этом невыносимом напряжении на один день, на неделю, на месяц.

Неожиданно он поймал себя на том, что уже долгое время стоит, молча уставившись на горизонт. Он вздрогнул и посмотрел на Пэта.

— Были сегодня потери?

— Небольшие. Около сотни. Захватили несколько пикетов противника, вышедших на разведку около трех часов утра. Эти гады уже не боятся темноты, как раньше, но мы их встретили неплохо: мины, спрятанные в снегу бочки бензина с запалами. Ты бы слышал, как они выли.

— Их фронт виден?

— Они сейчас переходят реку.

— А броневики?

— Их полно вдоль фланга. Основное сражение развернется здесь. — Пэт кивнул в сторону виллы, где артиллерийская батарея усиливала огонь.

Эндрю сделал глубокий вдох. Он был на фронте и должен был все увидеть лично. На мгновение его охватил страх, но он справился с ним.

— Я хочу посмотреть.

Пэт кивнул и дал знак своим ординарцам привести двух лошадей. Садясь верхом, Эндрю сморщился от прикосновения к холодному седлу. Со слезящимися от холода глазами он последовал за Пэтом. Остановившись у подножия холма, на котором стояла вилла, Пэт спешился.

— Дальше ехать нельзя. Они высматривают всадников и стреляют по ним из миномета.

Он показал Эндрю разорванный осколком рукав шинели, на котором остались замерзшие кровоподтеки.

Эндрю попытался отругать его за безалаберность, но Пэт рассмеялся.

— У меня были ранения и похуже. Это всего лишь царапина.

— Только Эмилу этого не говори. Он как ненормальный вопит о чистоте. Говорит, что растет число инфекций.

— Здесь у всех, включая меня, есть вши, Эндрю. Как, по-твоему, я буду мыться на таком холоде?

В его голосе слышалось раздражение, но он заставил себя улыбнуться.

— Пожалуйста, Эндрю, пригни голову. Я же сказал, они могут нас заметить. Это не старые добрые времена, когда можно было спокойно разъезжать.

Пригнувшись, Эндрю соскочил в узкую траншею, зигзагами поднимающуюся по склону к разрушенной вилле. Следуя за Пэтом, он перелез через обломки и жестом велел расположившейся среди развалин группе наблюдения не прерывать своего занятия. Он оглядел руины и снова почувствовал, будто вернулся в прошлое, только на этот раз представшая перед ним картина больше напоминала ему современное состояние памятников античной культуры.

Крыша виллы рухнула, и на фоне безоблачного неба торчали черные обугленные балки. На стенах комнаты были видны закопченные фрески, передающие сцены из античной мифологии и, как решил Эндрю, из современной религии.

Пэт увидел, что он разглядывает фрески с изображением сатиров, преследующих нимф, и усмехнулся.

— Загляни в соседнюю комнату, — предложил он, указывая на проем в стене.

Эндрю шагнул в сторону проема, заглянул в него и через мгновение отпрянул, чувствуя, что краснеет.

— Лучше, чем те французские карты, которые у нас были в Армии Союза, — съехидничал Пэт. — Я даже не догадывался, что люди могут вытворять то, что здесь нарисовано. Но чем ребята действительно расстроены, так это гибелью портрета женщины невиданной красоты, никогда не видел ничего подобного. Час назад его уничтожило осколком. — Он грустно показал на противоположную стену, от которой осталась лишь груда кирпича и штукатурки.