Бриджит Джонс: грани разумного - [17]

– Послушай, Бриджит, я...

Слезаю со стула, обнимаю его – руки его сразу оказываются у меня на талии. Я отпрянула – надо избавиться от этой чёртовой штуки.

– Схожу наверх на минуту, – извинилась я.

– Зачем?

– В туалет, – не выдержала я и поковыляла, в своих теперь уже мучительно жмущих туфлях, к лестнице. Зашла в первую попавшуюся дверь, – кажется, это туалетная комната Марка: везде костюмы, рубашки, рядами стоят туфли. Освободилась от платья и с величайшим облегчением стала сворачивать с себя жуткий корсет, попутно соображая – надену халат, и, может, мы ещё уютно устроимся и всё уладим. Но тут в дверях появляется Марк. Замираю на месте, выставив напоказ своё ужасное белье, – и начинаю лихорадочно его стаскивать, а Марк ошеломленно наблюдает за всем этим.

– Подожди, подожди! – Он взял меня за руку, когда я потянулась за халатом, и уставился на мой живот. – Ты что, играла на себе в крестики-нолики?

Попыталась объяснить ему про Ребела и что в пятницу вечером очень трудно купить спирт, но он, усталый и смущенный, признался:

– Прости, не понимаю, о чём ты говоришь.

– Мне бы немного поспать. Пойдём, просто ляжем?

Он толкнул другую дверь, включил свет. Лишь мельком взглянув внутрь, я не удержалась от громкого возгласа. Там, в огромной белой постели, лежал изящный юноша восточного типа, абсолютно обнажённый, – он жутко улыбался и держал в руках два деревянных шарика на веревочке и маленького кролика.

3. Конец!

1 февраля, суббота

129 фунтов; порций алкоголя – 6 (но смешанных с томатным соком, оч. питательно); сигарет – 400 (вполне понятно); кроликов, оленей, фазанов или других представителей дикой фауны, найденных в кровати, – 0 (существенный прогресс со вчерашнего дня); бойфрендов – 0, бойфрендов экс-бойфренда – 1; количество нормальных потенциальных бойфрендов, существующих в мире, – 0.

00:15. Почему такие вещи всегда происходят со мной? Почему? Единственный раз кто-то показался мне милым, разумным человеком, то есть одобрен мамой, не женат, не псих, не алкоголик, не запудриватель мозгов, – и вот оказывается, что он развратник, извращенец, гомосексуалист. Неудивительно, что не хотел пускать меня в свой дом. Вовсе не потому, что он мужчина, неспособный к действию, или влюблен в Ребекку, или я женщина на время. Просто держит в спальне восточных юношей с дикими животными.

Чудовищный шок, ужасный. Секунду-другую тупо смотрела на восточного мальчика, а затем выскочила обратно в первую комнату, напялила платье (слыша за спиной крики в спальне), бросилась вниз по лестнице (как американская армия, преследуемая вьетнамцами), выбежала на улицу и принялась бешено размахивать руками, призывая такси (как девочка по вызову, нарвавшаяся на клиента, который намеревается шарахнуть её по голове).

Может, правы Самодовольные Женатики, когда утверждают: одинокие мужчины потому и одиноки, что по-крупному порочны. Вот почему всё так чертовски, чертовски, чертовски... То есть я не хочу сказать, что быть голубым – это само по себе порок. Но определённо так и есть, если у него подруга и он от неё это скрывает. В четвертый раз остаюсь одна в День Святого Валентина, а следующее Рождество проведу в односпальной кровати в доме родителей. Опять... конец, коне-е-ец!

Жаль, что нельзя позвонить Тому. Так типично для него – уехать в Сан-Франциско как раз в тот момент, когда мне позарез нужен совет нормального гея. Сам всегда побуждает меня часами обсуждать с ним его проблемы с другими гомосексуалистами, а когда мне нужен совет по поводу моей проблемы с гомосексуалистом, что он делает? Едет в проклятый Сан-Франциско.

Спокойно, спокойно... Ясно, что нельзя обвинять Тома в своей беде, тем более что беда моя не имеет к нему никакого отношения; нечего лечиться перекладыванием вины на кого-то другого. Я – уверенная в себе, способная, ответственная женщина с чувством собственного достоинства, проистекающим исключительно изнутри... Га-а-а! Телефон...

– Бриджит, это Марк. Прости, мне так жаль. Произошла ужасная вещь. – Голос очень расстроенный. – Бриджит?..

– Что? – откликнулась я, стараясь унять дрожь в руках и прикурить сигарету.

– Понимаю, как это, должно быть, выглядело. Шокирован не меньше тебя. Ни разу в жизни его раньше не видел.

– И кто же это тогда?! – взорвалась я.

– Оказывается, сын моей экономки. Не знал даже, что у неё есть сын. Очевидно, шизофреник.

В трубке послышались отдалённые крики.

– Иду, иду! О боже! Послушай, мне надо сейчас пойти и всё там утрясти. Кажется, он пытается её задушить... Можно я тебе перезвоню попозже?

Снова крики, ещё пуще.

– Будь дома, я только... Бриджит, позвоню утром.

Совсем сбита с толку. Поговорить бы с Джуд или Шез, обсудить, насколько это веское оправдание, но сейчас середина ночи. Может, попробовать поспать?

9:00. Га-а-а, га-а-а! Телефон, ура! Нет! Конец! Только-только вспомнила, что произошло.

9:30. Это не Марк, а мама.

– Знаешь, дорогая, я просто вне себя от ярости!

– Мам, – решительно перебила я, – не возражаешь, если я перезвоню тебе с мобильного?

Мамино бешенство волнами выплескивалось на меня из трубки. Нужно освободить телефон – вдруг Марк попытается звонить.