Бретонские легенды - [36]

Вот этот человек и его дочь совращали нас с пути истинного своими красивыми обещаниями. Но однажды, когда я решил у них остаться, меня превратили в собаку. И с тех пор моя жизнь превратилась в жестокое наказание: раз в десять дней нас кормили, точно так же, как вы сегодня видели, и часто мне приходилось душить самых слабых из тех, что каждую неделю прибывали к нам, чтобы самому не погибнуть от голода. А другие погибали во время драк за еду. Сколько раз я видел, как их выбрасывали гнить в какую-нибудь яму! Этих уже не спасти!

А теперь не скажешь ли ты мне, если, конечно, захочешь, как же тебе удалось победить нашего могучего хозяина, как ты смог это сделать? Мы поблагодарим тебя и разойдемся – каждый в свой край. Мне так не терпится посмотреть, живы ли мои родители, и поскорее перейти с собачьей еды на человеческую!

Все согласились со стариком.

Тогда заговорил Эрве.

– Вот, – он поднял над собой свою дубинку, – что мне помогло одержать верх над этим бессердечным человеком, который вами помыкал.

Он показал лик святого, вырезанный на дубинке, и рассказал о смерти матери, а закончил свою историю так:

– Эта дубинка, которая досталась мне от прадеда, помогла спастись из лап этого человека. С сегодняшнего дня ее власть пойдет на убыль, но завтра она нам укажет, где та земля, где наша родина. В этой дубинке проснулась сила нашей страны, родина следила за нами, охраняла нас всегда, когда хоть какое-то воспоминание о ней оставалось у нас в сердце.

Люди внимательно слушали рассказ юноши, это доставило им столько удовольствия, что они забыли о своих палачах – мужчине и девушке, которые заставляли их так страдать.

Эрве, рассказав все без утайки, вспомнил о них:

– А что с этими двоими будем делать?

Проклятый хозяин и его дочь, похожие на двух сов, озирались вокруг выпученными глазами и старались спрятаться друг у друга за спиной. Однако все молчали.

– Нехорошо, – сказал Эрве, – отвечать злом на зло. Если хотите, приговорим их оставаться такими, какие они есть, чтобы они уже никого не могли сбить с пути.

– Хорошо! Хорошо! – в один голос закричали все.

Тогда Эрве, как судья, повернулся в сторону виновных.

– Идите, – сказал он, – с глаз моих долой, вы, которые отбирали людей у их родной страны! Ступайте! Вы ни в одной стране не сможете жить счастливо, а оттого, что вы людей превращали в собак, вас самих будут гнать отовсюду, как бродячих псов! А мы, добрые люди, сейчас с вами расстанемся, и каждый пойдет своей дорогой… Прощайте!

– Прощайте! – отвечали люди.

Каждый из них пожал руку Эрве и благословил его. Потом, оглянувшись напоследок, люди разбрелись по своим домам.

А Эрве и Матилин снова остались одни, как в тот день, когда впервые очутились на дороге. Эрве сказал брату:

– Теперь пора поблагодарить святого Эрве, который спас нас от беды, а заодно нашими руками сделал благое дело.

Они стали на колени перед дубинкой и помолились святому за вторую половину пути, а потом снова отправились в дорогу.

Они шли две недели, и ничего с ними не случалось, потому что Эрве во всем следовал наказу своей матери.

Когда они уставали, то останавливались отдыхать, а когда чувствовали голод, то просили поесть в тех домах, которые попадались им по дороге. И всегда для них находилось все, что надо: ведь дубинка вела их туда, где их хорошо встречали.

Спали они, правда, под открытым небом. Устраивались в дупле какого-нибудь дерева, или в хижине пастуха, или в заброшенных домах, которые часто попадались у дороги. Эрве искал свой дом и не хотел ночевать в чужих. И если даже вечером попадали они к радушным людям, он просил у них кусок хлеба и уходил прочь, чтобы отужинать и найти пристанище на следующую ночь в другом месте. Своему брату он говорил так:

– Нам нельзя поддаваться усталости. Один раз мы уже попали в передрягу из-за собственной лени и нежелания ночевать под открытым небом и жевать черствый хлеб. Теперь я не хочу ночевать или жить по полдня в каком-нибудь доме, пока мы своего не найдем. Там мы и отдохнем, и выспимся как следует.

Матилин, правда, иногда немножко ныл, но после недавно полученного урока не осмеливался отставать или сворачивать с дороги.

И каждый вечер, прежде чем заснуть на постели из папоротника или сухой травы, Эрве втыкал дубинку в землю, и каждое утро, когда она оставалась такой же черной и твердой, как и раньше, говорил:

– Еще не пришли! Может быть, завтра уже будем дома.

* * *

И вот однажды вечером оба мальчика оказались в красивой долине, которую пересекала река, и вода ее пела так, будто ей не хотелось убегать из-под тенистых деревьев, росших по ее берегам, и течь дальше вдоль широкой дороги.

Эрве увидел красивые цветы, воздух был свежим и нежным; мальчик смотрел на птиц, которые летели ночевать в свои гнезда, свитые в кустарнике, и ему тоже захотелось вот так же возвращаться в свой дом. Братья поели хлеба, который у них был с собой, обмакивая его в речную воду, и после того, как дубинка была воткнута в землю, заснули под скалой на пригорке, поросшем мхом и густой травой.

Ночь спустилась быстро, но тут же взошла луна и осветила окрестности. Везде было так тихо, что слышно было, как время от времени вздыхает сова, будто ребенок во сне.