Бремя славы - [8]
Л и д а. Надоело мне в этом чулане. Да и жутко. Мыши по стенке бегают.
Г а в р и л о в н а. Мышей боишься! Как же ты в лесу работать будешь? Тебе бы за буфетной стойкой стоять. Работа чистая, аккуратная.
Л и д а. Через год кончу техникум — буду мастером.
Г а в р и л о в н а. Мастер! Ну какой из тебя мастер?! Смех один!
Сквозь вой ветра — едва уловимый стук.
Л и д а. Кто-то опять стучится.
Г а в р и л о в н а. Ветер. Крышу треплет. До чего же злющий ветер в Сибири. Наскрозь пробирает. Ты говоришь, зачем я прикатила в эти края? За счастьем, милашечка. За своей бабьей долей. Думала, найду мужика путного и заживу припеваючи.
Л и д а. В чем же дело? На тебя вон как заглядываются сезонники.
Г а в р и л о в н а. То-то и оно — сезонники. Мне муж не сезонный нужен — постоянный. Сватался тут ко мне один…
Л и д а. Это я уже слышала.
Г а в р и л о в н а. Клистофоров его фамилия.
Л и д а. Может, Христофоров?
Г а в р и л о в н а. А я что говорю? Клистофоров.
Л и д а. Так выходила бы за него.
Г а в р и л о в н а. Еще чего! Я этих сезонников поганой метлой от себя, чтоб с ними не худославиться… Вообще-то он мужик что надо. От него благородством пахнет. Вот только запойный. Автоголик.
Л и д а. Не автоголик, а алкоголик. Но ты же говорила, что он бросил пить.
Г а в р и л о в н а. Бросил. Пьет только красное и шампанское.
Л и д а. Вот ты его и перевоспитай. Возьмись за него.
Г а в р и л о в н а. Как ты за него возьмешься? Сегодня он здесь, завтра там. Одно слово — сезонник!
Л и д а. А почему он сезонник? Ты не задумывалась? Почему он странствует? Наверно, тоже свое счастье ищет. А может, счастье его — это ты.
Г а в р и л о в н а (польщенная, смеется). Скажешь тоже. Как ни раскину карты — все у него дороги и дороги.
Л и д а. А может, это к тебе дороги.
Г а в р и л о в н а. Ох, Лидка! Накаркаешь ты мне счастье! (Помрачнев.) А ну его! Врачи не могут вылечить — я и подавно. Вот когда тебе стукнет тридцать девять — задумаешься.
Л и д а (насмешливо). Сколько-сколько?
Г а в р и л о в н а. Ну, не тридцать девять — сорок. Ну, сорок два… Все одно — бабий век сорок лет. (Помолчав, серьезно.) Смеюсь я, Лидочка. И совсем не за мужем я сюда пожаловала.
Л и д а. А зачем?
Г а в р и л о в н а (задумчиво). Зачем?..
Л и д а. Расскажи. Время скоротаем. Уж больно длинные вечера зимой.
За окном — завывание ветра.
Г а в р и л о в н а (неторопливо). Поросло мое счастье полынью горькой. Особенно тоскливо по ночам. Днем люди, суета, а ночью одна, наедине со своими думами… (Помолчав.) И совсем даже не сорок два мне, Лидочка, а все пятьдесят.
Л и д а (вытаращив глаза). Вот это да! Никогда бы не подумала.
Г а в р и л о в н а. Что ты знаешь обо мне? Ничего. Тебя еще и на свете не было, а я уже раненых на себе таскала. Четыре километра не дошла до Балтийского моря. После войны вернулась в родную деревню. Ни отца, ни матери. Одно пепелище. Села на пень, как заору… Потом сюда поехала. Солдат меня один просил. Мать у него в Сибири живет. Пихты, говорит, там до неба, смолой пахнет и домик в три окна, в палисаднике — калина… Только адрес не успел сказать…
Л и д а. Умер?
Г а в р и л о в н а. На моих руках.
Л и д а. Ты любила его?
Г а в р и л о в н а. Не любила бы — не приехала.
Л и д а. Тебе нравится здесь?
Г а в р и л о в н а. Еще бы!
Л и д а. А чего же давеча ворчала?
Г а в р и л о в н а. В непогоду осколок ноет… Ревматизм я его называю. (Помолчав.) Твой-то солдат пишет?
Л и д а. По два письма в день.
Г а в р и л о в н а. Счастливая. И жди его. Верно жди.
Настойчивый стук в стекло.
Л и д а. Говорила же, стучат.
Г а в р и л о в н а. Депутат! (Бросается к двери, открывает.)
Входит К о л о б к о в.
К о л о б к о в (громогласно). Здорово, хозяюшка! Чего так долго не отпирала? Чуть не околел, на холоде стоявши.
Г а в р и л о в н а. Не велика потеря. Много вас тут шатается.
К о л о б к о в. Неужто выставишь за дверь? Хороший хозяин в такую погоду собаку на улицу не выгонит.
Г а в р и л о в н а. То собаку…
К о л о б к о в (усмехнувшись). Сердитая ты нынче. Я ж к тебе, хозяюшка, с уважением. Даже больше того. (Пытается ее обнять.)
Гавриловна отталкивает его.
А я так сюда мчался, так мчался…
Г а в р и л о в н а. Сколько тебе годов-то?
К о л о б к о в. Прицениваешься?
Г а в р и л о в н а. Молод.
К о л о б к о в. А тебе уже сколько накрутило?
Лида улыбается.
Г а в р и л о в н а. Шла бы ты, Лидка, спать.
Л и д а. Ухожу. Спокойной ночи. (Уходит.)
К о л о б к о в. Что еще за пташечка?
Г а в р и л о в н а. Практикантка из лесного техникума. День и ночь книжки читает.
К о л о б к о в. Квартирует, что ли, у тебя?
Г а в р и л о в н а. Квартирует. А тебе что?
К о л о б к о в. Славненькая пташечка.
Г а в р и л о в н а. Да не про твою честь.
К о л о б к о в. Это почему же?
Г а в р и л о в н а. А потому. Есть у ней парень. В армии служит. На границе. По два письма в день пишет.
К о л о б к о в (смеется). Псих! Ненормальный! А ну их, пташек. С ними про любовь чирикать надо. (Обнимает Гавриловну.)
Г а в р и л о в н а. Прими-ка руки! (Вырвалась.) Некогда мне тут с тобой… (Уходит в свою комнату.)
К о л о б к о в