Бремя прошлого - [148]

Бриджид превзошла себя, и за несколько минут до прибытия гостей она в тревоге кинулась в столовую, чтобы прогнать оттуда веселых собак и котов. Одетая в свое лучшее черное шелковое платье, но без передника, так как также была гостьей, она зачесала назад предварительно смоченные волосы и крепко закрепила их за ушами моими бриллиантовыми заколками, а на ногах у нее были черные чулки и миниатюрные башмаки на высоких каблуках.

– Вы ослепительны, Бриджид! – одобрительно воскликнул Эдди. – А стол выглядит еще более потрясающе!

Взявшись за руки, они с Шэннон, охая и ахая, проверили сервировку, а я смотрела на них, удовлетворенная делом своих рук. Я порылась в самой глубине своих платяных шкафов и одела их обоих в лучшие фамильные вещи. Шэннон была облачена в бархатное платье от Форчуни, принадлежавшее мамми, и в длинную простую тунику, мириады тонких складок которой облегали ее высокое, стройное тело как расплавленное серебро. Волосы ее выглядели как дрожавшее медное облако, а на шее сверкало бриллиантовое колье Лилли. Эдди, державший ее за руку так, словно никогда не собирался ее выпустить, не мог оторвать от нее глаз, разве что для того, чтобы повосхищаться великолепным столом – творением Бриджид.

И если какой-нибудь мужчина выглядел хорошо в вечернем костюме, то это был он, Эдди. На красавце Эдди был старый обеденный сюртук па от Сэйвил Pay, и он выглядел так, как будто был рожден аристократом. Сюртук сидел так, словно был сшит специально для него.

Меня, да я уверена, что и Бриджид также, не оставляла мысль о том, что в такой же мере, как для Шэннон с Эдди, этот вечер вполне мог стать прощальным и для нас с нею. Не то чтобы мы ожидали самого худшего, но в нашем возрасте всегда стремишься не упустить возможности повеселиться, посмаковать каждую минуту, допуская, что это твоя последняя минута. Кроме того, кто знает, когда мы нашли бы новый предлог для такой вечеринки? Поэтому-то Бриджид превзошла себя в организации угощения, а я достала из подвала последние бутылки лучших старых вин па и последнюю бутыль двадцатилетнего шампанского.

Я облачилась в шифоновое платье цвета красного тюльпана от Валентине семидесятого года, плотно и чувственно охватывавшее тело до бедер и падавшее восхитительным многослойным водопадом вокруг моих жалких, костлявых воробьиных лодыжек. На ногах у меня были атласные сандалии, в тон платью; и целый пуд бесполезных, но впечатлявших украшений: плетеное золотое ожерелье, браслеты и серьги, унизанные красными, синими и зелеными драгоценными камнями, купленными па для мамми на базаре, когда они были в Индии. Браслеты приятно позвякивали при каждом движении руки, а серьги посвистывали около лица, что мне очень нравилось. В свои рыжие локоны я воткнула гардению. Я вылила на себя порядочно духов, нарумянила щеки и подкрасила губы, накинула сверху палантин в тон платью, отороченный красными перьями, и теперь была готова встретить своих гостей.

Мы стояли в холле, любуясь друг другом и тревожно поглядывая на часы, так как Джоанна запаздывала. И вот она, наконец, показалась на лестнице. Она спускалась к нам, как величественная богиня, в простом неотрезном черном шелковом платье до пола от Кэлвина Кляйна, без единого украшения. Мы в восхищении затаили дыхание, и я подумала, как был бы доволен Боб Киффи своими женщинами, если бы мог видеть их в этот вечер.

Точно в девять часов стали съезжаться гости, поскольку в Ирландии никто не соблюдал вежливого опоздания, и, кроме того, они просто не могли дождаться начала вечера, когда можно будет от души повеселиться. Мы четверо образовали шеренгу хозяев, принимавших парад, и я с удовольствием представляла моих новых любимцев своим старым друзьям и десяткам молодых людей, прибывших ради этого вечера из Дублина, Корка и Голвея и остановившихся у своих друзей или родственников в их холодных больших домах.

Но в Арднаварнхе в этот вечер холодно не было. Подобно нам, она выглядела наилучшим образом: в каждом камине пылал огонь, и вся она, как невеста, была украшена цветами. Даже на далматских догах были красные банты, хотя мудрые оранжевые коты отказались от подобных дешевых украшений. Скоро полилось рекой шампанское и завязались разговоры, а к старинным потолочным балкам поплыли звуки музыки. Я отошла к стене и смотрела на всех танцевавших, смеявшихся, болтавших между собой и думала о том, как много вечеров, должно быть, видела Арднаварнха. Как много торжеств и как много скорби…

Что-то в этом вечере было такое, что подействовало на мою голову, как крепкое вино, возникло какое-то волнение, которым мне хотелось поделиться со всеми. И я смеялась, радовалась, глядя на моих прекрасных юных гостей, танцевавших и веселившихся. Мне хотелось, чтобы они унесли с собой память об Арднаварнхе, чтобы через много лет они могли оглянуться назад и сказать друг другу: «Помнишь тот волшебный вечер в Арднаварнхе? И старую Моди Молино? Как прекрасен был тот старый дом и как элегантна была старая Моди… А разве то, что приготовила Бриджид, не было пищей богов?»

Уж если говорить о пище, то пора было ужинать. Я взяла в руки охотничий рог, принадлежавший отцу Лилли и Сил как Главному охотнику, и приложила его к губам. Пронзительный охотничий сигнал заметался между стенами, и моя победная музыка пригласила всех гостей к столу. Оркестр прервал музыку на полуноте и направился в бар, гости же с хохотом принялись пожирать приготовленное Вероломной Бриджид, хотя говорили, что все было так красиво, что было просто жалко есть. Бриджид гордо стояла у стола, принимая комплименты гостей, с раскрасневшимся лицом и тревожной улыбкой. Я вложила в ее руку бокал шампанского и сказала: