Бремя Могущества - [12]

— Думаю, что обойдусь, — ответил я. В действительности же я внутренне содрогался от перспективы остаться одному в этой проклятой, заколдованной комнате. Но интуиция моя подсказывала мне, что ничто мне не угрожает, по крайней мере, в ближайшее время.

Говард внимательно посмотрел на меня.

— В самом деле?

— Абсолютно в этом уверен, — подтвердил я. — Мне уже гораздо лучше. Кроме того, обещаю быть хорошим мальчиком и никуда не убегать, дядя.

Говард ухмыльнулся.

— Ну, вот и хорошо. А мы отправимся туда, Рольф. — Он тут же повернулся и поспешно направился вон из комнаты, и этот торопливый уход очень уж походил на бегство…

Прогнав эту мысль, я отбросил одеяло и осторожно уселся в постели. После этого приступа слабости и дурноты я столь же внезапно почувствовал себя энергичным и полным сил и даже пожалел о своем обещании никуда не отлучаться из гостиницы.

Однако обещания не выходить за пределы своей комнаты я не давал. Ничто не мешало мне спуститься вниз, в гостиную, и пропустить стаканчик — желание это пробудилось во мне после недели воздержания от спиртного, и вообще, во мне просыпалось желание действовать. Именно оно и заставило меня нагнуться за своими брюками и… я вдруг окаменел.

Взгляд мой упал на противоположную стену. Две или три секунды я молча смотрел на белые обои, и потом у меня невольно вырвался вскрик.

Жарко пылавший камин освещал меня своим трепетным пламенем. На белых обоях четко отпечаталась тень, моя тень. В том, что это действительно моя тень, никаких сомнений быть не могло. Тень эта, огромная, приплясывавшая на белых обоях, размытая по краям, непрестанно двигалась, словно в ней была заключена ее своя, собственная жизнь. Но тень эта не могла быть тенью человека…

Было еще довольно рано, и в «Черной овце» народу пока было не густо. Основная масса завсегдатаев должна появиться здесь лишь к вечеру, после работы, когда рыбацкие лодки возвратятся в порт, а крестьянские поля опустеют. У длинной, прожженной сотнями сигар стойки сидело лишь двое гостей, еще двое играли за столиком у единственного, Бог знает сколько лет не мытого окошка в шахматы. И все равно в воздухе стоял тяжелый дух застарелого табака и пива, а хозяин за стойкой уже сейчас выглядел таким измученным, каким ему следовало бы быть за минуту до закрытия.

— Обожди здесь, — тихо сказал Бенсен. Отойдя от Норриса, он направился к стойке и кивнул хозяину. Тот с преувеличенной неторопливостью отставил чистый стакан, который протирал, бросил салфетку на стойку и обстоятельно отер руки о запятнанный фартук, после чего также неспешно направился к тому, кто его звал.

— А, Бенсен, — пробурчал он. — Каким ветром тебя сюда занесло? Уж не долг ли возвратить пришел?

— Завтра, — механически ответил Бенсен. — Я обещаю, Хэл. — Он как бы невзначай оглядел паб. Двое сидевших за шахматами с головой ушли в игру и даже не смотрели в их сторону, а пара других пьянчужек — наоборот, даже перестали болтать и с нескрываемым любопытством глазели на них.

— У тебя задняя комната свободна? — спросил Бенсен.

Хэл механически кивнул.

— Ну, конечно. Но…

— Так принеси туда пару пива, — перебил его Бенсен. — И присмотри, чтобы туда никто забрел ненароком.

— И больше ничего? — недружелюбно буркнул Хэл. — А оба эля изволите записать, как обычно, на ваш счет, сэр? — с сарказмом спросил он.

— Да получишь ты свои денежки, можешь не волноваться, Хэл. — успокоил его Бенсен. — Завтра вечером. Возможно, и раньше.

Хэл хотел что–то сказать, но раздумал и, вздохнув, повернулся, молча взял со стойки две большие кружки и подставил их под кран, чтобы наполнить темным элем. Кивнув ему, Бенсен жестом подозвал Норриса и пробурчал ему на ухо, чтобы тот не суетился. Оба, стараясь ступать неторопливо и степенно, прошествовали через весь паб в заднюю комнату.

Здесь было темно — занавески на окнах плотно задернуты — и так душно, что Норрис даже закашлялся. Бенсен кивнул на большой игорный стол, который вместе с четырьмя стульями да непременным кругом для игры в дротики составлял здесь всю обстановку, после чего подошел к окну и отдернул занавески. В комнату ворвался солнечный свет, и сразу же в воздухе заплясали мириады пылинок. Бенсен тоже закашлялся и, нажав на ручку, приоткрыл окно. Повеяло студеным ноябрьским воздухом, Бенсен даже невольно поежился, но дышать стало легче.

Его приятель Норрис, скрючившись, сидел на стуле. Он был бледен. Глаза его покраснели, и зрачки слегка расширились, у уголка рта скопилась слюна. Бенсену это не понравилось.

— Что это с тобой? — спросил он. Подойдя к столу, он протянул к нему руку, но Норрис поспешно отвел ее, выпрямился и звучно вздохнул. Губы его тряслись. Бенсен почувствовал, что изо рта у него исходит дурной запах. Запах хвори.

— Что с тобой? — еще раз спросил он. — Ты что, занемог? Или просто от страха в штаны наложил?

— Отвяжись, — пробормотал Норрис. — Мне так погано, что аж на рвоту тянет, если хочешь знать. — Он положил руку на живот, сделал судорожный глоток и пару раз глубоко вздохнул, словно стараясь побороть приступ тошноты. — Наверное, воды морской наглотался.

— Может быть. — Бенсен продолжал обеспокоенно смотреть на него. — А так все в порядке?