Бремя любви - [5]

Лаура была довольна.

– Я не совсем понимаю, что это значит, но мне нравится.

– А значит это, что мы будем встречаться и обсуждать темы, представляющие взаимный интерес.

– Какие темы?

– Ну… например, еда. Я обожаю поесть. Думаю, ты тоже. Но мне шестьдесят лет, а тебе – сколько? Десять?

Вне всякого сомнения, наши мысли на этот счет будут различными. Интересно. Будут и другие темы: краски, цветы, звери, история Англии.

– Вроде жен Генриха Восьмого?

– Именно. Произнеси имя Генрих, и девять человек из десяти вспомнят жен. Какое оскорбление для человека, прозванного Справедливейшим Принцем Христианского Мира и первостатейного государственного деятеля, – а его вспоминают только за попытки получить законного наследника мужеского пола! Его мерзкие жены не имеют никакого значения для истории.

– А я думаю, что его жены очень важны.

– Ага! Уже дискуссия.

– Я бы хотела быть Джейн Сеймур.

– Почему так?

– Она умерла, – исступленно проговорила Лаура.

– Но умерла и Нан Буллен, и Катерина Говард.

– Их казнили. Только одна Джейн была за ним замужем год, родила ребенка и умерла, и все ее ужасно жалели.

– Что ж, твоя позиция понятна. Пошли в другую комнату, может, нам чаю дадут.

* * *

– Какое замечательное чаепитие! – пылко воскликнула Лаура.

Она обежала глазами булочки со смородиной, рогалики, эклеры, сандвичи с огурцом и огромный неудобоваримый и жирный кекс с изюмом. И хихикнула:

– Вы меня ждали! Хотя , у вас каждый день так?

– Упаси Бог!

Они дружно принялись за еду. Болдок съел шесть сандвичей с огурцом, Лаура – четыре эклера и попробовала понемножку всего остального.

– Я рад, что у тебя хороший аппетит, – сказал Болдок, когда они закончили.

– Я все время хочу есть. И меня никогда не тошнит, как Чарльза.

– Хм, Чарльз. Я думаю, ты по нему тоскуешь.

– Да, очень. Правда.

Кустистые седые брови Болдока поползли вверх.

– Ну, ну. Кто говорит, что не правда?

– Никто. А я скучаю – честное слово.

Он серьезно кивнул и стал изучать ее.

– Как это грустно – умереть так рано. – Лаура бессознательно подражала кому-то из взрослых.

– Да, очень грустно.

– Ужасно грустно для мамы и папы. Теперь я – все, что у них осталось в мире.

– Вот как?

Она смотрела отсутствующим взглядом. Она опять была в своих мечтах. «Лаура, дорогая, ты все, что у меня есть.

Мой единственный ребенок. Мое сокровище».

– Тухлятина, – сказал Болдок. Это было у него одно из проявлений беспокойства. – Тухлятина! Тухлятина! – Он с досадой потряс головой. Лаура, пошли в сад. Посмотрим на розы. Расскажи, что ты делаешь целыми днями.

– Ну, утром приходит мисс Уикс, и мы занимаемся.

– Старая кляча!

– Вам она не нравится?

– Да у нее на лбу написано: «Гэртон». Лаура, запомни, ни за что не поступай в Гэртон!

– Что такое Гэртон?

– Женский колледж в Кэмбридже. Когда я о нем думаю, у меня мурашки бегут по коже!

– Когда мне исполнится двенадцать лет, я пойду в – Вы думаете, мне там не понравится?

– Опасаюсь, что понравится! В том-то и дело, лупить других девчонок хоккейными клюшками по ногам, ходить в гости к обожаемой учительнице музыки, затем продолжать учебу в Гэртоне или в Самервилле. Ну ничего, пара лет у нас еще есть, пока не случится худшее. Возьмем от них все. А что ты будешь делать, когда вырастешь? Ты уже думала?

– Я думала, что могла бы лечить прокаженных.

– Ну, это еще ничего. Только не приводи их в дом и не подсовывай мужу в постель. Так сделала Святая Елизавета в Венгрии. Неразумное рвение. Конечно, перед Богом она святая, но жена никудышная.

– Я никогда не выйду замуж, – тоном отречения сказала Лаура – Нет? Я бы на твоем месте вышел. Старые девы хуже замужних женщин. Конечно, при этом не повезет какому-то мужчине, но подозреваю, что из тебя получится жена получше других.

– Это было бы не правильно. Я должна буду ухаживать за мамой и папой, когда они состарятся. У них же никого нет, кроме меня.

– У них есть кухарка, горничная, садовник, большой доход и куча друзей. С ними все будет нормально. Родителям приходится расставаться с детьми, когда приходит срок. Иногда к обоюдному облегчению. – Он резко остановился возле клумбы роз. – Вот мои розы. Нравятся?

– Очень красивые, – вежливо ответила Лаура.

– Я люблю их больше, чем людей. Хотя бы за то, что они недолго живут. – Он твердой рукой взял Лауру за плечо. – До свиданья, Лаура. Тебе пора идти. Дружба не должна быть в тягость. Я был рад тебя видеть.

– До свиданья, мистер Болдок. Спасибо. Мне тоже было очень приятно.

Вежливые формулировки легко слетали с ее губ. Она была воспитанной девочкой.

– Молодец. – Болдок похлопал ее по плечу. – Так и надо говорить. Учтивость – это пароль, который заставляет колеса крутиться. Вот дорастешь до моих лет, тогда говори что угодно Лаура улыбнулась и вышла через железную калитку, которую он перед ней распахнул. Потом в нерешительности обернулась.

– Ну, что еще?

– Так мы правда договорились? Я имею в виду, насчет дружбы?

Болдок потер нос.

– Да, – сказал он со вздохом. – Думаю, да.

– Я надеюсь, вы не очень против, – встревожилась Лаура.

– Не очень Мне надо привыкнуть к этой идее.

– Да, конечно. Мне тоже. Но я думаю… Я думаю…