Бремя Крузенштерна - [8]

Что-то влажное коснулось ее лица, потом еще раз и еще. Лена постепенно приходила в себя. Голова раскалывалась так, что даже поднять веки и то было больно. Но это было только отголоском того мучения, что ей пришлось испытать. Не дай бог, чтобы такое повторилось еще раз. Она просто не переживет этого. Что-то влажное и шершавое опять коснулось ее щеки и Лена со стоном открыла глаза.

— Ох, Мисюсь, — простонала она жалобно.

Довольная, от того что хозяйка наконец-то пришла в себя, кошка мурлыча принялась месить лапками по ее груди.

— Отстань… Ох, как же мне плохо… — жаловалась Лена, пытаясь подняться и принять сидячее положение.

Перед глазами все кружилось, ее знобило, руки и ноги дрожали от противной слабости. Наконец, спихнув с себя мурлыкавшую Мисюсь, ей удалось с трудом подняться и она, опираясь о стену, побрела на кухню. Пересиливая головокружение и тошноту, поставила чайник на газ, — благо там, кажется, плескалось немного воды, — достала из холодильника пакет молока и наполнила им кошачью миску, возле которой уже крутилась, нетерпеливо мяукая, Мисюсь.

— Пей осторожно… оно холодное, — опустившись на табурет, предупредила девушка, жадно лакавшую кошку.

Засвистел, закипевший чайник и Лена навела себе кофе. В голове назойливо стучали одни и те же мысли: «…завтра…работа…это ужасно…книга…работа». Лена посмотрела на часы. Какая работа в шесть утра? До девяти еще уйма времени и можно наконец поспать, выпив анальгин. Голову тут же прострелила знакомая вспышка боли. Кинувшись к шкафчику, Лена дрожащими руками нашла в жестяной коробке из-под печенья какие-то болеутоляющие таблетки и запила, сразу две, горячим кофе.

— Что же это такое? — жалобно спросила она у Мисюсь.

Кошка подняла от миски мордочку, облизнулась и уселась на задние лапки, глядя на хозяйку огромными изумрудными глазищами.

— Эй! — раздался от входной двери Любашин голос. — Ленка, ау! Ты еще спишь? И как оно спиться при открытых дверях?

— Я на кухне, — отозвалась Лена.

— Ага, не спишь, значит, — обрадовалась Любаша, входя на кухню в светлом плаще с уложенными в пышную прическу волосами, заполнив все вокруг тонким ароматом духов. — Ты, что, правда всю ночь провела с открытой дверью?

Лена оглядела свои мятые джинсы и блузку в которых всю ночь провалялась на полу.

— Так худо? — с тревогой вглядываясь в ее лицо, спросила Любаша, заняв свободный табурет и пристроив на коленях лакированную сумочку. — Я как чувствовала, что надо заглянуть к тебе. Ты вчера была такой странной.

И Любаша замолчала, выжидающе глядя на соседку. Ее молчание давало Лене время объяснить причину своих поступков и больного вида.

— Все в порядке… Правда… Я всю ночь… читала, — и, видя, что Любаша нисколько ей не поверила, не впопад продолжала: — Хочешь кофе?

— Давай, — неожиданно согласилась Любаша, несмотря на то что, как надеялась Лена, той давно уже надо было выходить на работу.

Но, видимо, Любашино любопытство было сильнее боязни выговора начальства. Достав еще одну чашку, Лена засыпала в нее кофе и долила оставшийся в чайнике кипяток, которого едва хватило на полкружки.

— Молока? Бери сахар. Вот печенье. Как все прошло с Василием? — через силу поинтересовалась Лена, боясь предстоящего дотошного допроса Любаши. — Слушай, у тебя нет с собой обезболивающего?

— Солпадеин.

— Давай!

Щелкнув застежкой, Любаша открыла свою сумочку и достала начатую упаковку таблеток.

— Спасибо.

— Ну и фрукт твой Вася, — хихикнула Любаша и принялась рассказывать, прихлебывая горячий кофе, не заметив, что сумочка сползла с ее колен, шлепнувшись на пол. — Я вела себя дипломатично, как мы с тобой и договаривались. Пригласила его за стол и только мы начали пить чай, как объявился Славик.

— Так рано? — удивилась Лена.

— Представляешь! — отчего-то у Любаши это вызывало один восторг и именно этим ей не терпелось поделиться с подругой. — Все случилось как в тех классических анекдотах про, неожиданно вернувшихся домой, мужей… Я, конечно же, слегка напряглась. Не то, чтобы я ждала, что Славик сразу же кинется калечить мужчинку, которого застал со мной, но по шее уж точно бы накостылял. Но, знаешь, поглядев на твоего Василия, он даже ни о чем таком и не подумал, просто уселся за стол, третьим — пить чай, — не выдержав, Любаша прыснула. — Зато Вася та-ак разнервничался… Короче, одной одной чашки из сервиза больше нет. Славик до сих пор не понимает, почему мастер по холодильникам так быстро, просто мигом, слинял. Думает, что из-за разбитой чашки, а он уж было настроился поговорить с ним о футболе. Ты же знаешь, он ни о чем больше говорить не может, кроме как об этом, — Любаша поболтала ложечкой в кофе и не глядя на Лену, будто о чем-то только что вспомнив, добавила: — Да, все время забываю… Между прочим, со Славиком работает один классный, парень…

— Люб, я тебя умоляю, — поморщилась Лена. — Мне Васи за глаза хватает.

— Ладно, — отступилась Любаша, взглянув на часики и подбирая с пола сумочку, — мы об этом потом поговорим. Я побежала, а тебе лучше дома остаться. Выглядишь ты — краше в гроб кладут. Пока! — попрощалась она уже в дверях. — И спасибо за кофе!