Бремя государево - [66]
— Не серчай, князь, — кротко отозвался священник, истово перекрестясь на иконы, — Не время сердиться теперь… Напрасно ты гнев на меня держишь: беда на Покчу понадвинулась! Теперича молиться надо, обидчиков своих прощать, а ты — серчать изволишь!..
— Не серчаю я, поп, на тебя, — буркнул Микал, не глядя на отца Ивана, — но горько, обидно мне становится за веру христианскую, которая меня погубила… и народ мой в несчастия ввергнула…
Священник посмотрел на князя с таким выражением удивления и укора в глаза, что тому сделалось неловко от его взгляда. Как будто стыд какой заставил покраснеть Микала.
— Ишь ты, дошло до чего! — покачал головой отец Иван, широко разведя руками. — На веру Христову ты ропщешь?.. Опомнись, чадо мое духовное! Вестимо, я пастырь недостойный, похуже наемника всякого буду, но душу-то, душу твою жалко! Уготовается она в ад кромешный, где будет плач и скрежет зубов… Опомнись, князь, не изрыгай хулу на Господа своего! Не гляди на меня как на пса смердящего. Ведь я по слабости своей человеческой непотребно живу, а святая вера православная яснее солнца красного будет! Какая же погибель от нее? Разве погибают люди от света истины, им же весь мир просвещен? А ежели житие мое греховное претит душе твоей, князь, возьми да и накажи меня по власти твоей княжеской, а веру Христову не замай! Ведь знаешь сам, сколь велико и спасительно учение христианское, только служители его многие нерадиво живут, из них же первый есмь аз!..
Говоривший стукнул себя кулаком в грудь и зарыдал совершенно неожиданно для князя, взволнованного горячей речью попа-грешника. Княгиня вторила ему, буквально захлебываясь слезами и с трудом выговаривая сквозь всхлипывания.
— Прости нас, отец Иван… Зачастую серчали мы на себя… А Микал на веру Христову сердцем восстал… А люди не безгрешные мы тоже… Нельзя же других осуждать…
— Верно, возроптал я на веру христианскую, — пробормотал Микал, потупя глаза в землю. — По-моему, так выходит — несчастлива вера христианская! При старой вере лучше мы жили…
— Опомнись, Михаил-князь! — воскликнул священник, смахивая с глаз слезы. — Досада в тебе возгорелась… Не помнишь ты, что говоришь… Какого же счастья тебе надобно? И разве счастливее вы жили, когда Войпелю-идолу поклонялись?
— Это кому как покажется. Вестимо, не лучше теперь. Вогулы вот сейчас нападают, а вскорости Москва придет…
— А ты Богу молись усердней, Бог-то и спасет тебя от всякой напасти!
— Чего Богу молиться? Бог-то христианский и предает нас в руки московские. А может, и вогулы побьют нас всех… Вот тебе и Бог христианский!
— Не богохульствуй! — строго остановил князя поп Иван, протягивая перед собой руку. — Не возведи лжи на Творца своего! Поможет тебе Владычица Небесная побороть злых вогуличей, ибо темной силой они сильны, а над тобой свет евангельский сияет!.. А о Москве толковать еще рано. Не сразу достигнет она до мест здешних… А вогулов отбить вы можете…
— Хорошо тебе, батька, толковать так, ежели не идешь ты в сечу кровавую! А с вогулами биться трудненько ведь! Попробовал бы с ними схватиться, небось бы не то запел!..
— Что же, могу я на валы с тобой идти, ратников твоих ободрять. Самое место мне там.
— Не пойдешь, батька! — усмехнулся Микал, убежденный в малодушии священника. — Там ведь много стрел летает, а стрелы — кушанье несладкое…
Он не успел договорить. В открытые окна дома донесся яростный рев вогулов, кричавших что-то торжествующее… Послышался треск и грохот в отдалении, точно свалилось что-то тяжелое и громоздкое… Микал подскочил к окну.
— Беда, беда! — раздался голос с улицы. — Вогулы ворота разрушили!.. Промеж валов уж схватка идет…
— Ворота внутренние рушат тоже, — сообщил другой. — А наши падать духом начинают…
— Погибли, погибли мы, князь высокий, — завопил третий отчаянным голосом, просовывая голову в окно княжеского дома. — Нетрудно им сломать ворота внутренние… Прирежут они жен и детей наших… Попали мы волкам лютым в зубы!..
— В тайник, в тайник! — закричал князь, оборачиваясь к жене и сыну. — Куштан, в тайник их веди, — приказал он домоправителю и мимоходом бросил священнику — А ты тоже в тайник иди. Самое место твое там… с бабами язык чесать, что ли…
— Бог тебя простит, сын мой, за слова смешливые, — смиренно отозвался отец Иван и, благословив княгиню Евпраксию и сына ее Матвея, спокойно вышел на улицу, следуя за выбежавшим князем, стремившимся к месту битвы…
Вогулы громили вторые ворота, устроенные во внутреннем валу, снабженном подобием частокола на вершине. Но тут ворота были гораздо слабее внешних и разлетелись после десятка ударов бревнами, подтащенными от первого пролома… Вогулы ворвались в городок…
— За мной братцы! За мной! — крикнул Бурмат и врезался в самую гущу врагов, хлынувших в разбитые ворота…
Покчинцы совершенно растерялись, видя себя подавленными вражеской силой. Немногие из них последовали за воеводой, другие прятались за валы, за камни, за кучи хвороста, пуская оттуда стрелу за стрелой, без всякого, однако, вреда для врагов, попавших в не освещенное кострами пространство…
— Бейте их, бейте! В ворота обратно их гоните! — вопил Бурмат, страшно работая своим мечом, пролагавшим широкую дорогу в рядах вогулов, но ратники были обескуражены неудачной обороной города и не слышали голоса воеводы, призывавшего их к дружному отпору нападающим…
Лебедев Михаил Николаевич (1877-1951) — советский поэт, писатель, один из зачинателей коми советской литературы. До революции 1917 года опубликовал несколько прозаических произведений на русском языке и стихов на языке коми. В его послереволюционных стихах, поэмах, музыкальных комедиях изображается социалистическое преобразование Коми края. Лебедев был популярным баснописцем и поэтом-лириком, многие его стихи стали народными песнями. В данном томе представлены два произведения Лебедева, роман "Сон великого Хана" посвящён событиям XIV века, когда над Русью нависла угроза порабощения могучей азиатской империей и молодой Василий I готовился отбить полчища непобедимого Тамерлана.
В романе выдающегося польского писателя Ярослава Ивашкевича «Красные щиты» дана широкая панорама средневековой Европы и Востока эпохи крестовых походов XII века. В повести «Мать Иоанна от Ангелов» писатель обращается к XVII веку, сюжет повести почерпнут из исторических хроник.
Олег Николаевич Михайлов – русский писатель, литературовед. Родился в 1932 г. в Москве, окончил филологический факультет МГУ. Мастер художественно-документального жанра; автор книг «Суворов» (1973), «Державин» (1976), «Генерал Ермолов» (1983), «Забытый император» (1996) и др. В центре его внимания – русская литература первой трети XX в., современная проза. Книги: «Иван Алексеевич Бунин» (1967), «Герой жизни – герой литературы» (1969), «Юрий Бондарев» (1976), «Литература русского зарубежья» (1995) и др. Доктор филологических наук.В данном томе представлен исторический роман «Кутузов», в котором повествуется о жизни и деятельности одного из величайших русских полководцев, светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, фельдмаршала, героя Отечественной войны 1812 г., чья жизнь стала образцом служения Отечеству.В первый том вошли книга первая, а также первая и вторая (гл.
Британия. VII век. Идут жестокие войны за власть и земли. Человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша.Когда от руки неизвестного убийцы погиб брат, Беобранд поклялся отомстить. Он отправился на поиски кровного врага. Беобранд видит варварство и жестокость воинов, которых он считал друзьями, и благородные поступки врагов. В кровопролитных боях он превращается из фермерского мальчишки в бесстрашного воина. Меч в его руке – грозное оружие. Но сможет ли Беобранд разрубить узы рода, связывающие его с убийцей брата?
В 3-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли первые две книги трилогии «Песнь над водами». Роман «Пламя на болотах» рассказывает о жизни украинских крестьян Полесья в панской Польше в период между двумя мировыми войнами. Роман «Звезды в озере», начинающийся картинами развала польского государства в сентябре 1939 года, продолжает рассказ о судьбах о судьбах героев первого произведения трилогии.Содержание:Песнь над водами - Часть I. Пламя на болотах (роман). - Часть II. Звезды в озере (роман).
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Немецкий писатель Оскар Мединг (1829—1903), известный в России под псевдонимом Георгий, Георг, Грегор Самаров, талантливый дипломат, мемуарист, журналист и учёный, оставил целую библиотеку исторических романов. В романе «При дворе императрицы Елизаветы Петровны», относящемся к «русскому циклу», наряду с авантюрными, зачастую неизвестными, эпизодами в царственных биографиях Елизаветы, Екатерины II, Петра III писатель попытался осмыслить XVIII век в судьбах России и прозреть её будущее значение в деле распутывания узлов, завязанных дипломатами блистательного века.
Этот поистине изумительный роман перенесёт современного читателя в чарующий век, — увы! — стареющей императрицы Елизаветы Петровны и воскресит самых могущественных царедворцев, блестящих фаворитов, умных и лукавых дипломатов, выдающихся полководцев её величества. Очень деликатно и в то же время с редкой осведомлённостью описываются как государственная деятельность многих ключевых фигур русского двора, так и их интимная жизнь, человеческие слабости, ошибки, пристрастия. Увлекательный сюжет, яркие, незаурядные герои, в большинстве своём отмеченные печатью Провидения, великолепный исторический фон делают книгу приятным и неожиданным сюрпризом, тем более бесценным, так как издатели тщательно отреставрировали текст, может быть, единственного оставшегося «в живых» экземпляра дореволюционного издания.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».
Имя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905), одного из самых читаемых исторических писателей прошлого века, пришло к современному читателю недавно. Романы «Лжедимитрий», вовлекающий нас в пучину Смутного времени — безвременья земли Русской, и «Державный плотник», повествующий о деяниях Петра Великого, поднявшего Россию до страны-исполина, — как нельзя полнее отражают особенности творчества Мордовцева, называемого певцом народной стихии. Звучание времени в его романах передается полифонизмом речи, мнений, преданий разноплеменных и разносословных героев.