Бременский Адам и др. Славянские хроники - [239]

Для времени предшественников архиепископа Адальберта в распоряжении Адама были многочисленные гамбургско-бременские грамоты и собрания грамот, в том числе и некоторые фальшивки из его собственной канцелярии. Всё это он доверчиво принимал за чистую монету и не испытывал к ним ни малейшего сомнения. Смысл и цели мероприятий X века и Адальберта были ему не ясны. Благодаря своей очевидной наивности он передаёт тексты, которые весьма важны для критики сохранившихся бременских грамот. Более грубые искажения относятся к более позднему времени, ввиду безнадёжной борьбы против притязаний основанного в 1101 г. Лунденского архиепископства. Адаму известны многочисленные папские и императорские грамоты, а также книга дарений Бременской церкви, которая по всей видимости была составлена Анскарием по примеру Корвейской книги пожалований. Он использует также акты соборов, грамоты Бременских и Кёльнских архиепископов, грамоты об основании монастырей и различные, в настоящее время утерянные материалы. Сюда же относятся письма Анскария, Рабана Мавра, Адальберта и папы Александра II, описание славянской границы X века, а также братская и посмертная книги Бременской церкви.

Церковное право и сборники канонов были, напротив, использованы им в недостаточной мере. Это тем более прискорбно, что задачи миссионерской деятельности, папский викариат и планы патриархата составляют ядро этого сочинения, и правовое положение в отношении пап, соседних епископов и немецких и северных князей вызывают постоянные дискуссии. Он не умеет чётко различать полномочия, функции и притязания. Даже для его собственного времени он не в состоянии недвусмысленно охарактеризовать планы и намерения сторон. Лишь изредка встречаются ссылки на Псевдо-Исидора, на декрет Бурхарда, епископа Вормсского, и на Бенедикта Левита.

В сравнении с этим удивляет знание Адамом древней и средневековой географии. То, что он черпал информацию также из античных произведений и данных поэзии, соответствовало практике его времени. Так, у него встречаются цитаты из Саллюстия, Горация, Вергилия, Лукана и из комментария Сервия к Вергилию. Он тщательно использовал также научные описания Солина, Марциана Капеллы, Макробия, Орозия и Беды.

Все эти литературные познания были искусно переплетены с собственным опытом и наблюдениями. Так, исходя из собственного опыта, Адам как важнейший свидетель приводит об Адальберте очень ценные и критические данные, даже если и не всегда был способен докопаться до сути тех или иных явлений. То, что он не упускает из виду устную традицию Бременского духовенства, разумеется само собой. Однако Адам, судя по всему, не всегда считал её достоверной. Его оценка архиепископа Алебранда встретила в бременском духовенстве резкое неприятие (II, 82 и сх. 58). Высказывания современников он по возможности добросовестно сравнивал друг с другом, оценивал и постоянно дополнял. Наиболее значительным его информатором является датский король Свен Эстридсен, которого Адам неоднократно обстоятельно выспрашивал о его предках, стране, людях и политических отношениях. Из этого неизбежно следовало, что при случае тенденциозные данные излагались в благоприятной для датчан версии. Там, где это имело место, Адам, несмотря ни на что, пытался занять независимую позицию и никогда не скрывал противоположных данных. Он также внимательно расспрашивал многочисленных гостей при бременском дворе: соотечественников и иноземцев, епископов, миссионеров и их спутников, северных и немецких князей и послов. Так, можно с уверенностью говорить о его беседах с епископом Адальвардом Младшим о Дании, Сконе и Швеции. Бременские моряки и купцы, а также жившие к северу от Эльбы саксы тоже были его информаторами.

Язык Адама прост и безыскусен. Он сознательно избегает риторических изысков, сложных оборотов и блистательных цитат. Стилистически и грамматически он не всегда корректен, иногда груб и угловат, часто своенравен в выборе слов. Определённая неловкость присуща ему также при образовании новых слов. Выражения Адама не всегда точны и однозначны. Тем не менее он постоянно стремится к ясности. Ударения на те или иные слова зачастую использовались им ради большей ясности даже вопреки стилистическим правилам. Его усилия, однако, направлены не столько на языковые особенности, сколько на создание общей композиции своего труда.

Несмотря на всё это, Адам более или менее сознательно использовал в своих примерах богатство речевых оборотов или делал цитаты благодаря своему исключительному знанию литературы. В этом деле он прежде всего обращался к Священному писанию. У него часто встречаются цитаты и ссылки на Библию, особенно на Псалтырь. Но Адам едва ли использовал их для духовного наставления. Далее он использует Римский бревиариум, Амвросия («О долге министров»), Псевдо-Августина (Речи, 220. 257), Григория Великого (Моралии, Диалоги, Гомилии), Иеронима (Письма, 6; 18; 60), Орозия, Кассиодора (Церковная история в 3-х частях) и Сульпиция Севера (Жизнь св. Мартина).

Сюда же относится исключительное знание Адамом античной литературы. Стихотворения, речевые обороты и прямые ссылки на неё встречаются у него довольно часто. Из историков он особенно предпочитает Саллюстия (Катилина, Югуртинская война) с его краткими сентенциями. Из поэтов же мы можем указать на его знакомство с Горацием (Оды, Послания, Сатиры), Вергилием (Георгики, Энеида, комментарий Сервия), Луканом (Фарсалия), Персием и Ювеналом (Сатиры). Драмы Теренция (Евнух, Девушка с Андроса) также неоднократно цитировались автором. Ссылки на Овидия, Стация и письма Цицерона, возможно, покоятся на не вполне надёжном предании.