Бредовый суп - [40]

– Что случилось? – спросил я.

– Мне стало плохо, – сказал Дима.

– Что с тобой?

– Мне плохо. Отвезите меня на станцию.

Он говорил это очень тихо, почти шепотом.

– На станцию или к врачу? – спросил я. – Что с тобой?

– Не надо к врачу, – вдруг вскрикнул Дима. – Я хочу на станцию.

– Ты, наверное, просто устал. Давай я положу тебя на матрац.

Рядом со столом чернела гора из матрацев, одеял и сложенных палаток. Я стал помогать ему перелечь на матрац и почувствовал, как он дрожал мелкой дрожью.

– Сейчас я накрою тебя одеялом, – сказал я. – Хочешь, я принесу тебе попить?

– Нет! – вскрикнул Дима. – Не снимай с меня сетку.

– Здесь нет пчел, ты можешь ее снять.

– Нет, пожалуйста, не снимай ее с меня, – опять прошептал он. – Отвези меня на станцию, пожалуйста. Я вспомнил, мне надо быть срочно дома.

– Мы отвезем тебя туда утром. Поезда не ходят сейчас.

– Отвези меня на станцию. Пожалуйста.

– Это бесполезно. Поезда сейчас не ходят. Мы отвезем тебя завтра утром.

– Мне надо быть срочно дома.

– Завтра утром, – сказал я. – Мы отвезем тебя завтра утром.

– Я очень устал, – сказал Дима. – Я больше не могу.

– Полежи тут, на свежем воздухе. Я сейчас подгоню сюда мою машину, и ты сможешь перелечь в нее, если тебе будет холодно.

– Спасибо, – сказал Дима.

 

Всего за день до этого мы ехали с ним вдвоем в поезде. И он долго рассказывал мне про походы, в которые он ходил. И сказал, что за последние годы он исходил, наверное, весь Полярный Урал. А в этом году он еще нигде не был. И когда мы предложили ему помочь нам, он был очень рад, что подвернулась такая возможность немного размяться. И он показывал мне удочки, которые он взял с собой. И все спрашивал, какая у нас там речка. И говорил, что хочет задержаться у нас на недельку, чтобы отдохнуть и порыбачить.

 

Вишневая настойка

Льеж, 15 августа 1997 года

Мы приехали в Льежв четыре часа дня и там довольно быстро нашли рынок, который все путеводители определяли не иначе, как знаменитый. Мы почему-то не могли отойти далеко от сырного ларька и все пробовали разные сорта сыра, и все они казались просто изумительными.

– Ты знаешь, – сказал я Маринке, – наверное, я никогда до этого не пробовал овечий сыр.

– Наверное, я тоже, – сказала Маринка, – но мне все-таки больше нравится козий.

Козий сыр на льежском рынке произвел на меня неотразимое впечатление. И когда я ел его там со свежим хлебом и помидорами и он таял у меня на всех сторонах языка, отдавая какой-то волшебный букет вкуса, аромата и, быть может, чего-то еще, о чем я просто не догадывался, я стал уже думать, как же это может быть, чтобы вот самый обыкновенный сыр доводил тебя до состояния какого-то счастливого опьянения. И когда мы вернулись домой, я долго, наверное, года два после этого, покупал козий сыр во всех возможных местах и пробовал на всех наших вечеринках, и все удивлялся, почему он такой невыразительный.

Рынок закрывался в пять, и мы пошли бродить по улицам города. Мы гуляли, наверное, около часа. И когда мы поняли, что вполне готовы для хорошего обеда, мы увидели на одной из улиц ресторан, который стоял немного в глубине на небольшом возвышении. Вокруг ресторана наблюдалось явное оживление местной публики, и Маринка, конечно же, сразу захотела туда пойти.

У входа нас встретила девушка, которая сказала, что свободных мест нет, но она пойдет узнать, не отказался ли кто-нибудь из их клиентов. Она вернулась довольно быстро и повела нас к столику. И пока мы шли к нему, Маринка успела заметить, что все посетители этого ресторана были одеты совсем не как попало.

– Наверное, нам надо было бы сначала заехать в гостиницу, – сказал она.

– Не беспокойся, – сказал я, – мы скомпенсируем это тем, что больше съедим.

Это оказался хороший и дорогой французский ресторан. Нас стала обслуживать немолодая обаятельная женщина. Она, когда была с нами, делала все немного строже, чем это делают обычно. Но в этом ее подчеркнутом внимании ко всему не чувствовалось никакой неестественности, и мне это очень нравилось, и я просто не мог не улыбаться, когда я разговаривал с ней.

Когда мы стали выбирать вино и я сказал, что мы сегодня настроены на эксперимент и нам нужна помощь понимающего человека, она сказала, что у них есть молодой человек, sommelier, знаток своего дела, и она попросила нас подождать немного и пошла его искать.

Молодой человек, который говорил с сильнейшим французским акцентом, отнесся к нашей проблеме с громадным вниманием. И он сказал, что, если мы не будем заказывать очень дорогое вино (нет, мы не будем заказывать очень дорогое вино), то он посоветовал бы нам посмотреть, что у них есть в бокалах и в полубутылках.

– У нас большой выбор вина в бокалах, – сказал он.

– Мне это нравится, – сказал я, – и к тому же мне не надо будет тогда нюхать пробку.

– Совершенно верно.

– Кстати, я никогда не знал, в чем смысл нюхать эту пробку.

– Никто этого не знает, – сказал француз.

– А вы здесь предлагаете ее нюхать?

– Конечно, обязательно.

Мы взяли на закуску блюдо на двоих из устриц и улиток. Я заказал себе телятину с ревенем и розмарином, а Маринка – утку с яблочной шарлоткой в соусе из кальвадоса.