Бразилия и бразильцы - [4]

С раннего утра до полудня центр города жадно всасывает в себя нескончаемые потоки машин. А потом вдруг застывает, охваченный судорогой, захлебнувшийся в гигантской автомобильной пробке, которая рассосется лишь под вечер, когда единый порыв «домой!» подтолкнет всех автоводителей в сторону от центра, опустошит переполненные автостоянки и очистит для пешеходов тротуары, весь день загроможденные раскаленными, надежно запертыми «фольксами», «опалами» и «аэровиллисами».

Но к чему теперь пешеходам эти тротуары? Пешеходам нечего делать в центре Рио после шести вечера, когда запираются двери банков и контор, и тем более после семи, когда гаснут витрины универмагов и галантерейных лавок. Если не считать шумных кварталов «Синеландии», где расположились десятки кинотеатров, баров и увеселительных заведений, центр города по вечерам тих, как пантеон. Едва ли не единственными его обитателями в эти часы остаются скульптуры и памятники, обильно украшающие улицы и площади.

Самый первый памятник появился в Рио-де-Жанейро в 1862 году на площади Тирадентес. Он был сооружен на средства, собранные по подписке среди сотен тысяч бразильцев, и увековечил исторический момент провозглашения независимости этой страны от португальской короны: на роющем землю лихом скакуне, гордо взмахнув рукой, восклицает «Независимость или смерть!» первый бразильский император. Звали его Дон Педро де Алкантара Франсиско Антонио Жоао Карлос Шавьер де Пауло Мигель Рафаэль Жоакин Жозе Гонзага Паскоал Сиприано Серафим де Браганса и Бурбон. В историю же он вошел под более кратким и удобопроизносимым именем «Дон Педро Примейро», что в переводе на русский означает «Петр Первый».

Но самым величественным, самым впечатляющим из рио-де-жанейрских памятников является, на мой взгляд, монумент, воздвигнутый в 1960 году в память о бразильских воинах, погибших в годы второй мировой войны. Его авторы — Элио Рибас Мариньо и Маркос Кондер Нетто.

Когда змея раскуривает трубку

…Когда осенью 1944 года в штабах немецко-фашистских войск в Италии пронесся слух о том, что вскоре союзные войска получат подкрепление из Бразилии, этому никто не поверил. Один из генералов заявил даже: «Скорее змея научится раскуривать трубку, чем бразильцы приедут воевать в Европу». Нацист оказался плохим пророком: туманным утром 16 сентября 1944 года его солдаты, засевшие в сырых окопах близ итальянского местечка Камайоре, увидели идущую в атаку цепь неприятеля в незнакомой форме. На них шли негры, метисы, мулаты, и у каждого на левом рукаве гимнастерки светлела странная эмблема: на желтом фоне изогнувшаяся кольцом зеленая змея раскуривала трубку.

Будем объективны: вклад Бразилии в разгром фашизма был весьма скромен. И жертвы ее в минувшей войне сравнительно невелики: две тысячи человек. Но каждая капля крови бразильских солдат, пролитая на полях сражений, священна. Ибо каждый, кто погиб в борьбе за свободу и счастье человечества, имеет право на вечную память и вечную славу.

Две тысячи бразильцев погибло во второй мировой войне. Если вспомнить о двадцати миллионах погибших советских людей, то это не так уж много, не правда ли? Но разве бразильская мать, потерявшая сына, думает об этих цифрах? Горечь и боль утраты не становятся меньше при мысли о том, что тысячи и миллионы разделили судьбу ее сына. И приходит она, седая, к величественному монументу, где покоится его прах. Монумент воздвигнут на одном из самых красивых проспектов города, на берегу залива Гуанабара в 1960 году. На трехметровой высоте на бетонных столбах лежит громадная тридцатиметровая платформа. На правом ее краю — скульптурная группа: моряк, летчик, стрелок. Чуть левее — строгая композиция из темного металла. На левом краю платформы — два тонких пилона, устремленные ввысь, как руки, взметнувшиеся к небу. Между ними плита, на которой выбита надпись: «Бразилия — своему Неизвестному солдату». Под платформой в левом крыле — музей истории второй мировой войны, в правом — вход в подземный Мавзолей, у которого в почетном карауле застыл солдат. Здесь всегда прохладно и тихо… Мягкий свет обливает 468 надгробных плит. На каждой — имя погибшего. Впрочем, на двух первых надгробиях имена пока отсутствуют: эти плиты закрывают пустые могилы, ожидающие еще не разысканные останки двух солдат. На тринадцати следующих одинаковая надпись: «Здесь покоится герой Бразильского экспедиционного корпуса. Его имя известно лишь богу». На остальных надгробиях — имена солдат, сержантов, офицеров, павших в боях с фашизмом.

Герои спят вечным сном. Блики света мягко скользят по серым мраморным плитам. В глубине Мавзолея светится крест, а на левой стене длинный список других имен. Эти люди тоже погибли, защищая Бразилию. Но их останков здесь нет. Их вообще никто не хоронил. Смерть настигла их предательски — из глубин океана. Эти люди — моряки с кораблей бразильского флота, торпедированных нацистскими подводными лодками.

Герои спят вечным сном. А вокруг Мавзолея раскинулся парк Фламенго, где слышится шум и смех детворы…

Куда не заглядывают туристы

Красочная, увековеченная рекламными плакатами, буклетами и открытками южная зона города и его деловой центр занимают лишь небольшую часть городской территории. К северу и северо-западу от Копакабаны и Синеландии раскинулись окутанные дымом кварталы пролетарского Рио. Хотя, как уже было сказано, и по численности населения, и по уровню экономического развития Рио заметно отстал от Сан-Паулу, он прочно удерживает за собой позицию второго по значению промышленного центра страны. Более семи миллионов человек живут в границах Большого Рио-де-Жанейро, объединяющего бывшую столицу страны с близлежащими поселками, предместьями и соседними городами в мощный промышленный центр. Обитатели Бангу и Мадурейры, Нилополиса и Жакарепагуа не купаются в голубых водах Копакабаны и не греются на прекрасных пляжах. В эти районы туристы не заглядывают.