Бразилия - [40]

Шрифт
Интервал

Как только Тристан разузнал все про работу и приобрел в лавке кооператива кирку, лопату, отбойный молоток и мешки — в придачу к помятой, но все еще блестящей батеа, которую рыжий человек продал им вместе с ордером на землю, — он почувствовал себя счастливым. На автомобильном заводе, вдали от Изабель, ему чудилось, будто его прижимает к полу непрерывный металлический грохот, он ощущал себя шестеренкой в громадном механизме, пустячной экономической прослойкой, вставленной между владельцами завода и профсоюзными деятелями. Его ставили напротив плосколицего Оскара с его беззубой улыбкой, чтобы Тристан заворачивал болты, пока его спина и плечо не заноют от боли. Каждый автомобильчик, уходивший дальше по конвейеру, содержал в своем маслянистом жукообразчном теле частицу его крови. Здесь же, в выпотрошенной горе, Тристан стоял на вершине своей собственной каменной колонны и дробил ее на мелкие осколки, в каждом из которых могло оказаться сокровище, способное сделать богатыми и его, и Изабель. Тристана переполняло чувство свободы и легкости: его силуэт высился на фоне неба статуей героя, сражающейся со стихиями, частью которых является он сам.

Однако за первым годом миновал второй, а за ним третий и четвертый, колонна породы сравнялась с поверхностью террасы, где разрабатывали свои участки другие старатели, а самородка все не было. Старатели с соседних участков стали уходить, покалечившись или просто отчаявшись найти золото, а его квадратный участок превратился в шахтный ствол, который он сантиметр за сантиметром киркой и лопатой уводил в глубь скалы, и возвышенные надежды, когда-то переполнявшие его, превратились в тяжелое, фанатичное ожидание невозможного.

Нельзя сказать, чтобы за годы терпеливого труда он не нашел ни одной песчинки золота. Тристан и Изабель поселились в хижине, позади которой тек зараженный ртутью ручеек — возможно, именно в этой лачуге жил рыжий человек. Каждый вечер Тристан приносил домой мешок самых многообещающих обломков породы, которые он добыл за день: самые светлые породы содержали кварц, самые блестящие — чешуйки пирита — этого «золота дураков», который часто сопутствует настоящему золоту. Он дробил эти камни молотком и пестиком со стальным наконечником, пока Изабель готовила на ужин черные бобы и рис. Сидя на корточках у ручейка, Тристан промывал куски породы, глядя, как более тяжелые частицы оседают на мелких ребрышках батеа, расходящихся из ее центра подобно лучам солнца в туманной дымке. Эта работа не переставала увлекать его, и он терпеливо ждал рядом с «болтливым колдуном-ручейком» появления «этих маленьких чертенят, драгоценных золотых мошек». Подобно тому, как огнепоклонники зачарованно глядят на костер, пытаясь прочесть свою судьбу, и ищут в языках пламени лицо или руку демона, так и Тристан день за днем вглядывался в круговерть воды в батеа, пока глаза его не начинали слезиться в темноте. Самая крупная крупинка золота, какую ему удалось добыть за все это время, была мельче спичечной головки, но даже этой жалкой находки оказалось достаточно, чтобы, купив в лавке немного копченой козлятины, разнообразить скудный стол и впервые за многие недели заняться любовью.

Тристан уставал как пес и обычно не мог удовлетворять Изабель. Все его помыслы были теперь связаны с поисками воображаемых очертаний частиц металла, скрытых в безумно упрямой кристаллической решетке скалы. Свет его обожания покинул тело его жены. Здесь, на склонах Серра-ду-Бурако, в ее кожу въелась тонкая пыль, подчеркивая легкие морщинки, появившиеся на лбу, в уголках рта и глаз, и даже у основания шеи, которая некогда была гладкой, как струя молока. Линии рта на ее молодом обезьяньем личике стали жестче, а вокруг глаз легли усталые тени. Когда она раздевалась и ложилась в постель, в темноте хижины по-прежнему вспыхивала нежная красота ее белого тела, и, хотя сердце Тристана начинало трепетать, как это случалось с ним, когда он видел над горами черную свинцовую тучу, закрывающую солнце, плоть его редко бывала готова к такому же трепету.

— Ты больше не любишь меня, — жаловалась Изабель.

— Люблю, — возражал он. — Моя любовь, как золото — она неизменна, хотя по временам прячется.

— Золото заменило тебе и мать, и жену. Ты работаешь даже по воскресеньям, а мы все равно голодаем. Даже когда тебе удается найти золотые песчинки и крупинки, тебя в кооперативе обвешивают, а половину оставшихся денег ты пропиваешь по дороге домой.

Изабель говорила правду — кашасу контрабандой привозили в горы и продавали по баснословным ценам, а Тристан, во всем желавший походить на других гаримпейру, то и дело пропускал стаканчик-другой, и в нем просыпались гены матери, которую он раньше презирал. Когда спиртное оглушало мозг, то в темной, неприступной скале жизни отверзалась светлая пещера, где можно было укрыться. Его гордый и независимый дух, который заставил его на пляже вычленить эту куколку из пустой породы других тел и назвать ее своей, — этот дух истлевал, как истлела от пота и знойного солнца его старая футболка, пока он сводил на нет каменную колонну на своем участке.


Еще от автора Джон Апдайк
Иствикские ведьмы

«Иствикские ведьмы». Произведение, которое легло в основу оскароносного фильма с Джеком Николсоном в главной роли, великолепного мюзикла, десятков нашумевших театральных постановок. История умного циничного дьявола — «плейбоя» — и трех его «жертв» трех женщин из маленького, сонного американскою городка. Только одно «но» — в опасной игре с «женщинами из маленького городка» выиграть еще не удавалось ни одному мужчине, будь он хоть сам Люцифер…


Кролик, беги

«Кролик, беги» — первый роман тетралогии о Гарри Энгстроме по прозвищу Кролик, своеобразного opus magnus Апдайка, над которым он с перерывами работал тридцать лет.История «бунта среднего американца».Гарри отнюдь не интеллектуал, не нонконформист, не ниспровергатель основ.Просто сама реальность его повседневной жизни такова, что в нем подспудно, незаметно зреют семена недовольства, которым однажды предстоит превратиться в «гроздья гнева».Протест, несомненно, обречен. Однако даже обреченность на неудачу для Кролика предпочтительнее бездействия…


Давай поженимся

Джон Апдайк – писатель, в мировой литературе XX века поистине уникальный, по той простой причине, что творчество его НИКОГДА не укладывалось НИ В КАКИЕ стилистические рамки. Легенда и миф становятся в произведениях Апдайка реальностью; реализм, граничащий с натурализмом, обращается в причудливую сказку; постмодернизм этого автора прост и естественен для восприятия, а легкость его пера – парадоксально многогранна...Это – любовь. Это – ненависть. Это – любовь-ненависть.Это – самое, пожалуй, жесткое произведение Джона Апдайка, сравнимое по степени безжалостной психологической обнаженности лишь с ранним его “Кролик, беги”.


Супружеские пары

Чахлый захолустный городок, чахлые захолустные людишки, сходящие с ума от безделья и мнящие себя Бог знает кем… Этот роман — игра: он и начинается с игры, и продолжается как игра, вот только тот, кто решит, что освоил ее правила, жестоко просчитается.


Современная американская новелла. 70—80-е годы

Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.


Совсем другие истории

Сборник рассказов, составленный лауреатом Нобелевской премии по литературе Надин Гордимер, явление в литературном мире уникальное. Здесь под одной обложкой собраны рассказы лучших писателей современности, в том числе пяти лауреатов Нобелевской премии по литературе. Эти рассказы, по словам Гордимер, «охватывают все многообразие чувств и ситуаций, доступных человеческому опыту». Однако этот сборник еще и международная благотворительная акция, вызвавшая заметный отклик в издательской среде и средствах массовой информации.


Рекомендуем почитать
Борьба или бегство

Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…


Ник Уда

Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…


Красное внутри

Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.