Браво. «Морская волшебница» - [251]

— Быть может, это коралл, или жемчуг, или еще какой-нибудь из даров океана, Карнеби, — сказал он, машинально вытирая платком руку, которую только что насильно пожал контрабандист, — но морская вода оставила на нем свою соль. Право, я хотел бы надеяться, что меня никогда больше не настигнет или, лучше сказать, в меня не вцепится такое чудовище, ибо фамильярность какого-то боцмана для меня еще ужасней, чем для левиафана [191]каверзы его собратьев — морских чудищ. Сколько пробили часы?

— Еще шести нет, милорд, у вашей милости довольно времени, чтобы вовремя вернуться домой. Миссис Карнеби осмелилась высказать надежду, что ваша милость соблаговолит выпить чашку чая под нашим скромным кровом.

— Как ты думаешь, мастер Карнеби, что означает этот пушечный выстрел? Он так встревожил контрабан-диста, словно это был вызов в полицию или стон призрака капитана Кидда.

— Я не осмеливаюсь думать, милорд. Должно быть, это развлекаются какие-нибудь офицеры из форта, а если так, то можно не сомневаться, что все делается благопристойно и в чисто английском духе, милорд.

— Черт побери, сэр, в английском духе или в голландском, а только выстрел вспугнул эту птичку, этого кроншнепа или альбатроса, и заставил его сняться с места!

— Ах, милорд, у вашей милости самый острый ум в королевстве ее величества! Но все благородные люди так умны, что слушать их — большая честь и несравненное удовольствие! Если угодно вашей милости, я посмотрю, не видать ли чего.

— Сделай это, Карнеби, — признаться, мне очень любопытно узнать, что встревожило моего морского льва… Ага! Кажется, я вижу мачты над крышами вон тех складов!

— У вашей милости глаз зоркий! И притом вы наблюдательнее всех знатных людей в Англии! Мне пришлось бы глядеть четверть часа, прежде чем я догадался бы взглянуть поверх крыш этих складов, а вы, милорд, сразу сообразили.

— Скажи, Карнеби, это шлюп или бригантина? Тебе удобней смотреть, потому что я не хотел бы, чтобы меня видели… Говори же скорей, болван: шлюп это или бригантина?

— Милорд, это бригантина… или шлюп… Право, я сам должен бы спросить об этом у вашей милости, потому что плохо разбираюсь в таких вещах…

— Но, любезный мастер Карнеби, пошевели же мозгами хоть на секунду: вон и дым вьется над мачтами…

Окна снова задребезжали, и второй выстрел устранил всякие сомнения. А в следующий миг за верфью появился нос военного шлюпа, потом показались пушки и наконец весь корпус «Кокетки».

Виконт не стал больше доискиваться, почему контрабандист так поспешно его покинул. Пошарив в кармане, он вытащил пригоршню золотых монет. Казалось, он хотел положить их на стол; но, как бы по забывчивости, он так и не разжал кулак и, попрощавшись с лавочником, вышел из дома, исполненный самой твердой решимости никогда больше не встречаться с этим презренным негодяем и сознавая собственную слабость и подлость.

Глава XXVIII

Погибнем рядом с королем!

Шекспир, «Буря»

Жители Манхаттана сразу поймут, в каком положении оказались оба судна, однако для тех из наших соотечественников, которые живут в отдаленных уголках страны, более подробное описание характера местности, возможно, будет не лишним.

Хотя обширный эстуарий, образованный Гудзоном и множеством более мелких речек, — не что иное, как глубокая впадина на краю континента, та его часть, в которой находится Нью-Йоркский порт, весьма кстати защищена от океана цепью островов. Два самых больших острова прикрывают бухту и даже довольно длинную полосу побережья; остальные, величиной поменьше, тоже расположены очень удачно, украшая гавань и дополняя пейзаж. Между бухтой Раритан и Нью-Йоркской гаванью есть два прохода: один между островами Статен и Лонг-Айленд, называемый «Нарроус», — обычный фарватер, а второй — между Статеном и материком, известный под названием «Киллс». Через него-то суда и проходят к Нью-Джерси, а оттуда поднимаются вверх по бесчисленным рекам этого штата. Но если остров Статен прекрасно защищает порт и делает его удобным, то Лонг-Айленд прикрывает значительную часть побережья. Прикрывая половину гавани от океана, он затем подступает так близко к берегу, что на протяжении двух кабельтовых между островом и континентом остается лишь узкая полоска воды, а оттуда этот остров тянется на сотни миль к востоку, образуя широкий и красивый пролив. Миновав группку островов, можно выйти в открытое море через Другой проход, в сорока лигах от города.

Моряк сразу поймет, что во время прилива вода прибывает в этот огромный эстуарий со всех сторон. Поток, который течет вдоль песчаного мыса (места, где произошло столько событий нашего рассказа), устремляется на запад, в реки Нью-Джерси, на север — в Гудзон, и на восток — по проливу между Лонг-Айлендом и материком. Поток, текущий через Монтаук, или восточную оконечность Лонг-Айленда, наводняет пролив Лонг-Айленд, течет в реки Коннектикута и сливается с западным потоком около Трогмортона, милях в двадцати от города.

Эстуарий очень велик, и едва ли нужно объяснять, что напор таких огромных масс воды вызывает стремительные течения во всех тесных проливах, так как, по закону природы, при разном количестве жидкости, чем уже русло, тем больше скорость потока. Поэтому от бухты и до самого Трогмортона течение необычайно бурное. Прибегая к поэтическому образу, можно сказать, что в самой узкой части пролива вода мчится меж берегов, как стрела, пущенная из тугого лука. Из-за крутой излучины, образующей один за другим два прямых угла, из-за многочисленных надводных и еще более многочисленных подводных рифов, а также из-за свирепых бурунов, образуемых течениями, противотечениями и водоворотами, этот опасный проход получил название «Адские Ворота». Не одну нежную грудь заставлял он трепетать от ужаса, пускай несколько преувеличенного его зловещим именем, и многие понесли здесь немалые убытки или даже подвергли серьезной опасности свою жизнь. Здесь во время Войны за независимость потерпел крушение английский фрегат, наскочив на риф, называемый «Котел», причем судно было залито водой и затонуло так внезапно, что, как говорят, несколько человек не успели спастись. Немногим менее опасен проход между островами, по которому судно попадает в океан через пролив Лонг-Айленд; хотя водная масса здесь гораздо больше, чем в заливе Раритан и Нью-Йоркской гавани, натиск ее ослаблен значительной шириной проливов. А теперь, покончив с объяснениями, вернемся к нашему рассказу.