Братья Ждер - [278]

Этот грохот, потрясший небо, показался измаильтянам сигналом к нападению на молдаван. Конница и пехота ринулись вперед, в туман. Очутившись в болоте, всадники спешились; тотчас послали за пехотой, чтобы та прибыла с топорами, вырубила рощу и проложила дорогу войску. В грохоте и начавшейся суматохе османы сами шли к своей погибели, продвигаясь к обманчивому шуму боя; телеги с пушками сразу же увязли в топях и застряли поперек дороги. Когда это стало ясно князю, он двинул навстречу еще не попавшим в трясину турецким войскам часть своей наемной рати и секеев.

Теперь стало понятно, в чем преимущества и опасности начавшейся битвы. Штефан-водэ немедленно разослал новые приказы.

Тронулся и конюший Маноле со своими шестнадцатью отрядами. Головные силы турок топтались в трясине, тщетно пытаясь выбраться на простор. Но вырваться им из топи не удавалось, а сзади на них напирали другие воинские части, нетерпеливо рвавшиеся вперед. В туманном утреннем сумраке молдавские войска ударили по скопищу измаильтян с двух сторон. С левого берега Бырлада, со стороны Бобриака, напали Ионуц и Никоарэ Черный; со стороны Кицока в правое крыло ударили Маноле-старший и конюший Симион. И так сильны были эти удары, что, несмотря на большие потери и жертвы рэзешей, тело турецкого змия было разрублено надвое. Ионуц и Никоарэ теснили и давили противника, отталкивая его к повозкам и шатрам Сулейман-бека, а Маноле Черный и Симион, ведя ожесточенную битву, ускорили победу Штефана-водэ, слава о которой разнеслась по всему свету и запомнилась на века. Отряды старого конюшего нанесли врагу сокрушительные удары, и тогда толпы черных людей побежали в неодолимом страхе. Османы в панике мчались прочь, гонимые огненным мечом грозного архангела, который преследует людей, охваченных безумием.

На мгновенье над этим переполохом рассеялись тучи. И когда мелькнул солнечный луч, рухнули с оружием в руках один возле другого Симион Ждер и его родитель Маноле Черный, пронзенные множеством копий. К тому времени бежавшие измаильтяне, пробравшись через низины, достигли Бобриака и подножья Миренилэ, но там их уже ждали простолюдины, которые, поплевав на ладони, обрушили на грабителей топоры и косы. Иные же, вооружившись цепами, молотили ими беглецов по головам. Рассыпавшись во все стороны, орда убегала без оглядки. Наемные полки и рэзеши рубили измаильтян, попавших в болота, до тех пор, пока не устали руки. К полудню князь ввел в бой свежие отряды, чтобы окружить и захватить всех, кто еще оставался в живых. Ионуц и Никоарэ Ждер на протяжении десятка верст преследовали Сулейман-бека и его свиту; затем остановились и приказали усталым рэзешам спешиться, достать из мешков хлеб и брынзу и утолить голод.

К полудню всколыхнулись завесы тумана и понеслись, гонимые восточным ветром. Казалось, ветер вздымает туман в высоту и смешивает его там с нависшими тучами. Старики говорили, что никогда еще не видели, чтобы так перемешался туман с тучами. И господь соблаговолил, чтобы это случилось именно в лихой час. Все вокруг было наполнено ужасом смерти — пушки, затонувшие в трясине вместе с волами и прислугой, бездыханные кони и всадники. Насколько хватало взгляда — в низовьях реки и в болотах, — всюду лежали люди и животные, словно измолотые вихрем несчастья и разбросанные божьим гневом. Раздавленное чудовище еще корчилось в судорогах и сотрясалось от стонов. Высоко в небе пролетели стаи воронов.

Тогда верхом на коне, под знаменем показался на холме Штефан-водэ и оглядел поле боя. Прибывали гонцы, спешивались, склонялись перед ним и доставляли вести. Вокруг него было несколько бояр, у которых от ужаса замирало сердце. Князь вскоре узнал о гибели своих любимых слуг и приказал вынести их с поля боя. Ему особенно хотелось, чтобы скорее отыскали конюших, старого и молодого. Место, где они бились и пали вместе со своими друзьями, было заметно: вокруг высилась целая гора побитых измаильтян.

— Они там, вытащите их, — приказал князь и, воздев глаза к тучам, скорее для себя со вздохом добавил: — Там завершили страду свою жнецы из Апокалипсиса.

Всю вторую половину дня рэзеши и служилые люди вытаскивали христиан с поля боя, а другие отряды князя, возглавлявшие рать простолюдинов, преследовали убегающих воинов Сулейман-бека. Некоторые группы захватчиков были настигнуты и уничтожены у самых берегов Смилы, на третий день битвы.

Штефан-водэ повелел отслужить молебны в церквах Васлуя. И сам, войдя в часовню, опустился на колени и оставался там долгое время, словно позабыв о своем бренном теле и вознесясь душою к источнику всех надежд. Когда он очнулся, уже наступил вечер, пришли первые часы покоя после победы. Отовсюду поступали вести о гибели османских поработителей, которые умирали в тающих снегах, тонули в потоках, сверзающихся в расселины и ущелья. В келье архимандрита князь произнес слова, которые затем были начертаны в княжеской грамоте, возвещавшей властителям и королям о битве под Васлуем. Грамота эта была затем искусно переведена доминиканцем отцом Джеронимо.

Княжеская грамота гласила:

«Мы Штефан-воевода, милостью божией господарь земли Молдавской, дружески кланяемся вашим милостям и желаем самого лучшего всем, к кому обращаемся. Ведомо вашим милостям, что неверный император турок был и есть гонитель христианства, денно н нощно помышляющий о том, чтобы покорить и погубить христиан. Извещаем вас, что накануне Крещения из империи измаильтянина двинулось на страну нашу, на наше княжество войско великое, числом в сто двадцать тысяч человек во главе с беком Сулейман-пашой, а вместе с ним были все придворные нечестивца султана и знатные лица Румелии, а также князь валашский с войском.