Братья - [36]
Но король проявил свою королевскую милость.
— Пусть живет, — указал он, — только выколоть глаза да отправить в темницу к крысам.
Когда-то в молодые годы был у Мефодия близкий друг.
В одном бою свалили с коня этого друга дикие кочевники, обмотали его ремнями, чтобы потом продать в рабство. Но тут повернул свою лошадь Мефодий и врубился в их ряды. Он не думал об опасности, он видел лишь своего друга, молящего о помощи. Направо и налево рубил мечом Мефодий, и где проходил его конь, там оставался коридор из поваленных тел…
Пробился к другу Мефодий, забросил его на своего коня и вырвался из середины вражеской орды.
Так и сейчас — узнал Мефодий о пленении князя Ростислава и заторопился в Моравию его спасать.
— Ты подумай, прежде чем отправляться туда, — уговаривал осторожный князь Коцел, — у короля с архиепископом сила и власть, что ты выставишь против них? Даже в своем замке я не смогу уберечь тебя, если потребует выдать тебя король. Раньше Ростислав заслонял меня от Людовика, а теперь лишь этот неглубокий ров вокруг стен замка.
— Сам папа поставил меня архиепископом Паннонии и Моравии, и зальцбургским служителям я не подвластен. Усовещу короля и князя спасу из позорного плена.
Едва он появился в Моравии, немецкие священники с ведома князя Святополка схватили его и увезли в тюрьму.
Через несколько недель король Людовик и зальцбургский архиепископ устроили очередной суд. Теперь судили Мефодия.
Как хотелось им выкричать в лицо Мефодию всю свою ненависть, всю злобу!
Столько лет не было им дани со славянских земель. А теперь и вовсе не будет, потому что этого Мефодия в Риме назначили архиепископом. Папа Адриан попросту отобрал у них моравские и паннонские земли. Но до папы далеко, а Мефодий стоит перед ними, и не будет ему ниоткуда помощи.
Один из епископов, Эрменрих, примчался на суд в одежде всадника. Он ударил Мефодия плетью, которой только что стегал коня. Здесь же был и Вихинг. Сейчас Вихинг держался даже спокойнее многих. Что ему было волноваться, если конец суда ясен и так. Поэтому Вихинг удержал Эрменриха, усадил его в кресло. А Мефодий стоял, не заслоняясь, глядя прямо в жестокие, ненавидящие лица.
— Я говорю истину даже перед королями и не боюсь. Я не слабей тех, которые уже приняли мученический венец за слово правды! Делайте со мной что хотите! — отвечал он гордо.
Тут и сам король Людовик, который прежде только наблюдал, решил вмешаться.
— Не утомляйте моего Мефодия, он уже начинает потеть, словно стоит у печки! — насмешливо проговорил король.
Но Мефодий взглянул на него и ответил не менее насмешливо:
— Да, государь, когда одного философа спросили, отчего он вспотел, тот ответил: «Оттого, что спорил с глупцами!»
Так королю еще никто не отвечал.
Даже судьи растерянно примолкли.
Король зло хлестнул по полу плетью, поднялся и вышел.
Мефодия водили босиком по морозу. Били палками, морили голодом.
От него требовали лишь одного — отречения. Отречения от славянских книг, от славянской проповеди.
Если бы он согласился, его бы немедленно освободили, дали бы лошадь, провожатых, отправили бы домой в Византию.
Когда-то он был стратегом, повелителем целой области. По утрам у его дома собиралась толпа чиновников и просителей. Все ждали его выхода. Слово Мефодия исполнялось немедленно.
Был он тогда молод, жил в знатности.
Сейчас ему исполнилось пятьдесят лет, и не видел он рядом ни близкого человека, ни просто сочувствующего лица.
В Моравии правили в это время иноземные маркграфы.
Мечтал Святополк стать властителем своей земли, а попал к королю в тюрьму. Зря надеялся он на королевскую благодарность, когда предавал своего дядю и выдавал Мефодия.
— Предавший своего родственника предаст и меня, — рассудил король. — Я велел его подержать в тюрьме, — сказал он зальцбургскому архиепископу. — Не ослепить ли и его, как Ростислава?
— Подержать в тюрьме стоит, а ослеплять не спешите, он может вам пригодиться, — посоветовал архиепископ.
Моравский народ, узнав о суде над Ростиславом и Мефодием, восстал.
Восстанием руководили ученики братьев. Священник Славомир, тот самый дальний родственник Ростислава, разбил войска немецкого короля и вошел в Велеград.
Тогда слуги Людовика немедленно вывели Святополка из темницы, хорошо накормили, приодели и представили перед королем.
— Хочешь по-прежнему мне служить? — спросил Людовик.
Спроси он так верного своему слову простодушного Мефодия, тот бы, не задумываясь, отказался.
А Святополк, не задумываясь, ответил:
— Готов служить.
— Бери мои войска и веди их на Велеград. Разобьешь восставших, получишь назад княжество.
Святополк привел войска под стены столицы и отправился в город, чтобы убедить восставших сдаваться.
В своем городе он тут же выстроил осажденный гарнизон, вывел за ворота и напал на растерянное королевское войско, которым сам несколько часов назад командовал.
— Как мы с ним, так и он с нами, — отвечал архиепископ старому королю, упрекнувшему Святополка в неверности. — Не ожидал я, правда, от него такой хитрости, думал, что он глупее.
Святополк освободил от войск короля Моравию, объединился с чехами и сербами, и теперь уже сам Людовик трепетал перед ним.
