Братья - [24]
Начальник легионеров написал в столицу доклад о том, что Климент своими делами обращает в христианство сотни местных жителей. Из Рима пришел ответ, как поступить с проповедником.
Перед казнью Климента долго мучили, а потом привязали к якорю и бросили в море, чтобы христиане не оказали почестей всплывшему его трупу.
Были и другие легенды. Говорили, что тело Климента бросили на небольшой глубине, и христиане вытащили его. Они похоронили его вместе с якорем на пустынном острове около Херсонеса.
Через сотни лет запустела земля херсонесская.
Когда-то были здесь огороды, луга, виноградники. Кочевые орды одна за другой проходили по культурным землям, вытоптали они луга, выжгли виноградники, заросли и окаменели с тех пор огороды.
Невежественные, полудикие люди окружали херсонесскую крепость. И жители Херсонеса иногда по нескольку лет боялись покидать каменные защитные стены.
Хорошо еще, что в древние времена вырыли жители глубокие колодцы далеко за стенами города и шла оттуда по водопроводам вода.
Константин ходил мимо красивых старинных построек, галерей с колоннами, мимо статуй на перекрестках и обдумывал планы, что полагалось сделать прежде всего.
Прежде всего полагалось подготовиться к диспуту, который хотел устроить хазарский царь-каган. В первую очередь — углубить познания в языке, на котором говорили при его дворе.
Стратиг Херсонеса и городской епископ нашли человека, читающего книги древних евреев и хорошо говорившего на их языке.
Но не хотел, не мог Константин жить в этом городе лишь для того, чтобы учить язык да готовиться к диспуту.
С того вечера, как они с Фотием говорили о просвещении болгар с реки Брегальницы, Константин передумал немало. Тогда в нем еще только прорастали тайные мысли, а теперь он уже твердо мог сказать самому себе — он, Константин, тот человек, который должен создать письменность для славянских народов. Для этого он и рожден на земле.
Раньше он лишь говорил на наречии славян, живших в Македонии, не думая о законах этого языка. Теперь он стал изучать правила, по которым славянский язык был построен.
Но Фотий не зря напоминал, что церковь так легко не разрешает переводить книги на варварские языки.
Сам, по собственной воле Константин не мог взяться за создание славянской грамоты. Любой монах обвинил бы его за это в дьявольском наущении, будто создана такая грамота не для пользы человеческой, а из высокомерной гордости, чтобы отторгнуть славянские народы от вселенской церкви.
Человек, осмелившийся создать письменность, должен стоять высоко в глазах царя и церковной власти. И то лишь по указу императора да патриарха может он взяться за создание новой грамоты. По крайней мере, все должны быть уверены, что мысль такая сначала осенила голову императора. Константин хорошо это понимал.
Если бы сейчас здесь он нашел останки знаменитого старца, то такая ценная для церковников находка дала бы ему право на создание славянской письменности. А затем осталось бы только ждать удобного случая, чтобы незаметно подтолкнуть царя к повелению…
Местные люди о Клименте вовсе ничего не слышали.
Многие из них родились на других землях, и лишь случайный ветер занес их в этот греческий город.
За семь веков сменилось здесь множество народов.
Оставалось исследовать древние сказания.
А тут еще Константин встретил в соседнем доме удивительного человека. Человек лишь недавно поселился в городе, говорил на языке чуждом, объяснялся с соседями знаками, потому что язык его никто не мог понять.
В этом удивительного ничего не было — мало ли племен ходило по земле. Удивило Константина то, что была у человека собственная Библия, написанная непонятными знаками.
Константин знал Библию наизусть. Он решил понять язык того человека.
По вечерам при светильнике Константин и приезжий сидели рядом за книгой. Константин выписывал непонятные письмена, приезжий произносил их вслух. Рядом Константин писал соответствующее греческое слово.
Так он составил словарь языка этого человека и через несколько недель, к удивлению горожан, мог уже разговаривать с ним. Наконец-то в Херсонесе узнали, откуда он взялся, этот приезжий.
Человек рассказал Константину, что шел он с дружиной славных воинов Аскольда и Дира, которые правили на Днепре в городе Киеве. По дороге он заболел, остался на берегу реки, а теперь перебрался в город.
А Константин был поражен: еще кто-то до него уже пробовал перевести священные книги на язык своего народа.
В солнце и в непогоду Константин обследовал побережье вокруг Херсонеса. На легком судне причаливал он к островкам. Пытался в расположении белесых и бурых камней найти хоть какой-то порядок — следы развалин. По давнему обычаю над могилами знаменитых людей ставили церкви.
Цицерону, разыскивавшему в окрестностях Сиракуз могилу Архимеда, было легче, хотя местные жители также уверяли его, что от могилы не осталось и следа, — Цицерон знал стихи о шаре и цилиндре на надгробии великого математика. Константин недавно перевел Цицероновы «Тускуланские беседы» для Фотия и теперь часто вспоминал рассказ о том, как найдена была могила Архимеда.
«Была бы какая-нибудь надпись, — думал он, — вроде той, что на могиле Кира: „О человек, кто бы ты ни был и откуда бы ты ни явился, — ибо я знаю, что ты придешь, — я Кир, создавший персидскую державу. Не лишай же меня горстки той земли, которая покрывает мое тело“».
