Братья Волф - [80]

Пса это не особо впечатляет, а темнота никнет к земле.

Я закрываю рот и шагаю дальше.

11

— Это лучший подарок из всех, какие я получала, — сказала Октавия, держа ракушку на вытянутой руке и глядя на меня сквозь дырку. Она еще поцеловала меня: легонько в губы, потом в шею. Прошептала на ухо: — Спасибо, Кэмерон.

Как же мне нравились ее губы, особенно когда на них падало солнце, и она улыбалась мне. Я никогда не видел, чтобы она так улыбалась, когда была с Рубом, и надеялся, что и никому на свете до сих пор так не могла улыбаться. Ничего не поделаешь, надеялся.

Люди ушли, и мы стали собирать накиданные в куртку деньги. Вышло чуть больше пятидесяти шести баксов. А у меня в левом кармане куртки все так же лежали мои слова, с добавлением тех, которые я записал, когда Октавия продолжила играть. Я плотно сжимал их пальцами, стерег их.

— Идем, — позвала Октавия, и мы пошли вдоль берега к мосту. В волнах шныряли тени облаков, как лазы, позабытые солнцем. Девушка рядом со мной все смотрела на ракушку, а пульс у меня, казалось, карабкался по ребрам вверх. Даже замедлившись, он оставался тугим. Мне это нравилось.

Под мостом мы сели, привалившись к стене. Октавия — вытянув ноги, я — подобрав колени к горлу. Я взглянул на нее и заметил, как свет гладит ее кожу и перебирает волосы, упавшие на лицо. У нее были глаза океански-зеленые, как море в пасмурный день, смуглая кожа и улыбка, обнажавшая ровные зубы и немного съезжавшая вправо, когда Октавия открывала рот. Шея гладкая, а на голенях — несколько синяков. Изящные колени и бедра. Мне нравятся женские бедра, бедра Октавии — особенно. Я…

И вот оно снова.

Село между нами.

Молчание.

Только волны шлепали в парапеты набережной, пока я наконец не посмотрел на Октавию и не произнес:

— Знаешь, я хотел…

Пауза.

Долгая пауза.

Октавии хотелось поговорить, я это чувствовал. Я понимал это по ее умоляющим глазам и легкому шевелению губ. Ей до смерти хотелось что-то сказать, но она ждала. Я закончил фразу.

— Я хотел сказать… — Прокашлялся, но голос все равно оставался хриплым. — Спасибо.

— За что?

— За то, что… — Я помялся. — За то, что я тебе нужен.

Октавия подняла голову, и на самый краткий миг ее глаза окунулись в мои, а мои — в ее. Потом пальцами коснулась моего запястья, рука скользнула ниже, сжала мою. А потом она кое-что сказала — сказала твердо.

— Ты был бы мне еще нужнее, если бы немного рассказал, кто ты такой.

Ее слова в одно мгновение раскрыли меня.

Я мог бы притвориться, будто не понимаю, о чем речь, но я знал, что время ожидания истекло. Она ждала бы, я знал это, но никто не может ждать вечно.

И я сказал:

— А что ты хочешь знать?

Она улыбнулась и сказала тихо:

— Мне нравятся твои волосы, Кэмерон. Как они торчат, сколько бы ты их не укладывал. Вот этого ты не можешь спрятать. — Она сглотнула. — А вот все остальное скрыто. Скрыто за твоей размеренной походкой, мятым воротом ветровки и твоей нервной, застенчивой улыбкой. Боже, я люблю эту улыбку, знаешь?

Я повернулся к ней.

— Знаешь? — переспросила она, почти укоризненно.

— Нет.

— Ну так вот, знай, но…

— Что?

— Ты не понимаешь? — Она стиснула мою руку. — Я хочу больше. — Суровая полуулыбка пробилась в ее взгляде. — Я хочу тебя знать, Кэмерон.

Тут я вновь услышал голос воды.

Она подымается.

Бьется в стену и ныряет обратно.

Наконец я кивнул.

— Ладно, — ответил я. Шепотом. Почти без голоса.

— Единственная трудность в том, — помолчав, продолжила она, — что тебе надо будет мне рассказать. Придется говорить. — Она вгляделась мне в лицо, высматривая, что я скажу или что сделаю.

Я сделал.

Я поднялся и пошел к воде.

Развернулся.

Надо мной вздымался мост, и я стал говорить, пригнувшись и глядя на Октавию ярдов с десяти.

Слова летели у меня изо рта.

— Меня зовут Кэмерон. Я всегда говорил, что хочу потонуть в женщине, в ее душе, но со мной никогда не случалось даже ничего похожего — я, можно сказать, и не прикасался по-настоящему ни к одной девушке. Друзей у меня нет. Я живу в тени своих братьев — потому что один из них всегда твердо нацелен только на успех, а второй клевый, у него грубая улыбка и талант очаровывать людей. Я надеюсь, моя сестра не станет просто куском плоти, который подберет какой-нибудь перец и будет швырять ей несколько мятых долларов на дешевую помаду, да не забудь пивасика прихватить. По выходным я помогаю на работе отцу, и руки у меня становятся грязными и в волдырях. Я брал в прокате видео с постельными сценами и передергивал, воображая девчонок со школы, моделей, некоторых училок, девиц из реклам, с календарей, из телепередач, девиц в форме или в деловых костюмах, что едут в метро, читая толстые книги, едут, намазав горло духами, безупречно накрашенные. Я много брожу по городу и, когда иду, такое чувство, что я здесь как нигде дома. Я люблю своего брата Руба, но мне совсем не по нраву, как он обходится с девушками, особенно если это настоящие девушки, как ты, которые, вообще-то, и сами должны были бы сообразить, что не надо с ним гулять. Я боготворю миссис Волф, — за то, что она держит нас вместе и работает, как проклятая. Она работает, не щадя себя, и я надеюсь, когда-нибудь мне удастся сделать для нее что-нибудь чудесное — например, купить билет на самолет в первый класс, куда она только захочет…