Братья Старостины - [91]
Между тем в своих книгах старший из братьев предлагал подробный разбор профессиональных качеств и лучших довоенных мастеров, и звезд второй половины века. Например, его наблюдения об игре Льва Яшина давали ключ к пониманию того, почему наш знаменитый голкипер отличался таким спортивным долголетием.
В памяти Владимира Артамонова сохранились подробности их общения на футбольную тему:
«Про одного известного футболиста, о котором я упомянул, он сказал, что тот — примитивный, почти бездарный игрок, единственное, что у него есть, — это быстрый бег, что для футболиста явно недостаточно. Так сказал специалист своего дела. Мне же казалось, что названный мною игрок — классный. Поэтому, отметил я про себя, всегда нужно прислушиваться к мнению опытных специалистов. Они более объективны и более точны.
Или такой случай. Мы выпускали переводную книгу о Пеле, я был ее редактором. Решив сделать ее более интересной для читателя, я наметил включить в нее еще ряд фотографий с изображением Пеле и других бразильцев из той знаменитой сборной. Я позвонил и Алексею Хомичу, знаменитому в прошлом вратарю, впоследствии переквалифицировавшемуся в фотокора, и старейшему фотомастеру Виктору Тюккелю, и опытному спортивному фоторепортеру Виктору Шандрину. Все они принесли мне свои снимки, в том числе и Хомич. На двух фотографиях были изображены игроки сборной Бразилии. На одной из них — сборная перед решающей встречей на чемпионате мира 1970 года в Мексике, на другой — сборная перед товарищеским матчем с нашей командой в 1965 году в Москве. Но фотографы не могли определить всех игроков, изображенных на этих снимках. Ясно было: вот — Пеле, вот Сантос… А дальше уже путались. Кого позвать, чтобы сделать точные подписи под фотографиями и не ошибиться? Позвонил разным знатокам футбольного дела, кто-то из них пришел, но картина до конца не прояснилась. Даже обращался к Андрею Петровичу Старостину, он и то не всех игроков, изображенных на фотографии, точно определил. Тогда мне посоветовали обратиться к Николаю Петровичу. Объяснил ему суть дела, он согласился помочь. Не считаясь со временем, запросто приехал к нам. Мы сразу сели за стол, и он последовательно назвал фамилии бразильцев на обоих снимках. Николай Петрович был очень серьезным и деловым человеком, но в то же время доступным, без всякого рисунка. По тому, как он откликнулся на мою просьбу, можно было понять, что для него самым святым делом был футбол, которому он и отдал всю свою долгую жизнь».
Так что в игроках Старостин разбирался досконально, но вот построение командной игры требовало, если так можно выразиться, объемности взгляда, а это качество присуще далеко не всем, кто играл в футбол профессионально. Видимо, Николай Петрович и сам понимал это. Он не испытывал тяги к практической тренерской работе. В то же время в 1954–1959 годах являлся членом Всесоюзного тренерского совета. Одновременно, а также в 1972–1976 годах входил в Московский тренерский совет.
Вторая отставка с поста начальника команды пришлась на 1976 год. Новая запись в трудовой книжке оказалась чуть иной, чем в шестидесятые: «Старший инструктор по футболу МГС ДСО „Спартак“». Была мысль даже уйти в хоккейную дружину, помогать тренеру Николаю Карпову. И тут постановлением президиума МГС ДСО «Спартак» от 12 января Старостин был утвержден председателем оргбюро по созданию клуба болельщиков. К этому поручению Николай Петрович относился добросовестно, составлял списки активистов, написал устав. Сохранился экземпляр этого документа с подколотой запиской автора: «„Выхолощенный“ только что составленный „Устав клуба болельщиков“ при содействии т. Колычева В. А. Сделано это по указанию сектора ЦК КПСС (т. Середа)».
Уход из команды не был вызван чисто спортивными результатами — в конце концов, за них в первую очередь отвечал старший тренер. Зато другие вещи находились непосредственно в зоне ответственности начальника команды. А в конце 1975-го произошло вот что. Красно-белые играли в Кубке УЕФА против итальянского «Милана», и по возвращении в СССР у группы футболистов таможенники обнаружили большую партию мохера. Естественно, к уголовной ответственности никого не привлекли, нитки это не валюта. Но инцидент сопровождался административными санкциями.
Юным читателям, вероятно, нужно объяснить, что права советских граждан при выездах за рубеж были весьма ограниченными. При командировках в капиталистические страны спортсменам требовалось проходить собеседования в различных инстанциях, а в обязанности Николая Петровича как начальника команды входило составление на них характеристик. Таким образом, за молодых людей он, безусловно, нес ответственность.
Однако надо понимать, что о торговых операциях, проводимых игроками, Старостин знал и им не препятствовал. «Спартак» был не самым богатым клубом в советском футболе и не производил доплаты подобно тем, которые практиковались, например, в донецком «Шахтере»: там члены команды приписывались к определенным горняцким предприятиям и получали намного больше, чем по основной ставке. Зато москвичи чаще выезжали за рубеж; тем самым им предоставлялась полулегальная возможность сделать «бизнес» на дефиците.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.