Братья Sisters - [39]

— И он не оставил для нас ничего?

— Не оставил.

— И не сказал, куда направляется?

— На Светящуюся реку. Сказав это, он рассмеялся, а вместе с ним и тот коротышка с рыжей бородой. Почему, я так и не поняла.

— Так они вместе смеялись?

— Рассмеялись они одновременно и, я так полагаю, над одним и тем же. Я поискала реку на карте и не нашла.

— Мистер Моррис сам уходил? По своей воле? Его не принудили?

— Вроде бы сам.

Поразмыслив, Чарли сказал:

— Занятная вещь — дружба.

— Как по мне, тоже, — согласился голос. — Поначалу мне казалось, что мистер Моррис этого коротышку на дух не выносит, а потом вдруг они сделались неразлучны. Часами просиживали, запершись в номере.

— Он точно не оставил нам никаких указаний?

— Оставил бы — я бы знала, — надменно ответила женщина.

— То есть мистер Моррис вообще ничего не просил передать?

— Я такого не говорила.

Пристально посмотрев в раструб рожка, Чарли произнес:

— Мэм, будьте столь любезны, скажите, что оставил мистер Моррис?

Я слышал, как она пыхтит по ту сторону рожка.

— Книжку, — ответила наконец женщина.

— Что за книжку?

— Такую, в которой он делал заметки.

— Какие же?

— Не знаю. Знала бы — не сказала.

— То есть это личные записи, верно?

— Вот именно. Едва поняв это, я тотчас закрыла ее.

— Но что-то вы успели прочесть, а?

— Узнала, что в начале пути до Сан-Франциско погода выдалась не слишком приятная. Я смущаюсь читать подобные приватности, и тайны постояльцев уважаю.

— Да, да, конечно.

— Я не смею подводить клиентов и храню их личные дела в секрете.

— Понимаю, понимаю. Впрочем, где сейчас эта книга?

— У меня. В комнате.

— Буду премного благодарен, если вы нам ее покажете.

Женщина помолчала.

— Думаю, я не имею права исполнить вашу просьбу.

— Говорю вам: мы друзья мистера Морриса.

— Что же он для друзей записочку не оставил?

— Так, может, он им оставил книгу?

— Книгу он забыл. В спешке. Я нашла ее в простынях, в изножье кровати мистера Морриса. Он явно убегал и сильно торопился, постоянно оглядываясь через плечо. Если я все правильно поняла, то убегал он от вас двоих.

— То есть книгу вы не покажете?

— Я сохраню верность своему гостю.

— Что ж, ладно, — ответил Чарли. — Тогда принесите нам, пожалуйста, обед в номер. И по кружке эля.

— Вы остановитесь у нас?

— На ночь точно. Этот номер сойдет.

— Что, если мистер Моррис вернется?

— Если он и впрямь ушел с Вармом, то нет, не вернется.

— И все же вдруг возвратится?

— Тогда прилично заработаете на шампанском, ибо мы намерены как следует отметить встречу.

— Вам обед горячий или холодный?

— Горячий. И две кружки эля.

— Значит, два полных горячих обеда?

— И две кружки эля.

Женщина позвонила в колокольчик, давая знак, что разговор окончен. Чарли же снова прилег на кровать. Я спросил, что он думает о случившемся.

— Что думать, я и не знаю. Надо для начала взглянуть на записи Морриса.

— Вряд ли хозяйка нам их покажет.

— Не торопи события, братец.

Открыв окно, я выглянул наружу и вдохнул соленый воздух. Гостиница стояла на крутом холме, и видно было, как толпа китайцев — с косичками, в шелках и замызганных тапочках — толкает вверх по склону быка. Животное в гору идти не желало, и косоглазые лупили его ладонями по крупу. При этом они перекрикивались, и голоса их напоминали птичий хор, странный и совершенно чужой. Своей чуждостью китайский язык и показался мне очаровательным, хотя, наверное, сами косоглазые просто отчаянно матерились.

В этот момент постучали. В номер вошла дородная женщина, очень плотно поджимающая губы. Она принесла нам обед, горячий, если не сказать обжигающий. Прохладный эль был очень вкусный — я залпом опорожнил половину бокала. Потом поинтересовался у хозяйки, во что мне встал этот большой глоток. Женщина, присмотревшись к бокалу, ответила:

— Три доллара. Целиком обе ваши порции — семнадцать.

При этом она взглянула на нас так, словно ждала немедленного расчета. Чарли поднялся и вручил ей двойного орла. Когда же хозяйка полезла в карман за сдачей, братец перехватил ее руку и заверил, что сдачи не надо, пусть это послужит компенсацией за нашу грубость и проникновение в комнату без хозяйского ведома. Сдачу женщина приберегла, однако спасибо не сказала. Напротив, мы ее как будто обидели. Стоило Чарли протянуть вторую двадцатку, и лицо женщины сделалось каменным.

— Это что еще такое? — спросила она.

— Плата за книжку.

— Сказано было: вам ее не заполучить.

— И не надо, мэм. Оставьте книгу при себе. Мы лишь взглянем на записи одним глазком.

— Не видать вам их, как своих ушей!

Пальцы ее сжатых в кулаки рук покраснели от напряжения. Здорово мы эту бабу разозлили. Громко топая, она чуть не выбежала из комнаты.

Торопится, поди, собрать если не всех, то хотя бы половину работников и похвастаться: мол, смотрите, какого стойкого и морального духа ваша хозяйка! Мы же с Чарли присели обедать. Мне стало жаль хозяйку, ибо судьба ее ждала незавидная. Чарли, заметив мое озабоченное выражение на лице, произнес:

— Я честно пытался обстряпать дело по-доброму.

Что ж, не поспоришь. Ничем особенным — кроме цены, разумеется — обед от прочих съеденных нами прежде не отличался. Когда же пришла хозяйка, чтобы забрать тарелки, Чарли поднялся ей навстречу. Гордо вскинув голову и посмотрев на моего братца свысока, женщина спросила: