Братья Шелленберг - [7]

Он надел жакет и разгладил его на себе. Затем стал тихими шагами расхаживать по комнате, и его поступь выражала удовольствие от безупречной одежды и то приятное самочувствие, которое возникает после тщательного туалета. Красивое лицо сияло легкомысленной улыбкой. Он продолжал болтать:

– Заводишь знакомства, завязываешь отношения. Подчас встречаешь то тут, то там красивую даму, и она тебя приглашает в дом. Ешь, пьешь и ублажаешься. А затем, – и это важнее всего, – есть множество игорных клубов, которые умеют отблагодарить за ввод к ним новых платежеспособных членов. Играть тоже можно, если кто умеет. Но по этой части я, по правде сказать, еще дилетант, Вейденбах. Есть у меня приятель, русский, бывший гвардейский офицер. Вот тот умеет играть! Только возьмет карты в руки – счастье уже на его стороне. Видите, Вейденбах, как люди живут. И если можно так жить, то к чему напрягаться? Искусство? Кто теперь у нас в стране сколько-нибудь интересуется искусством, что-нибудь понимает в искусстве? Это время миновало.

Качинский вдруг умолк. Остановился и, размышляя, смотрел на Георга.

– Есть, впрочем, еще одна возможность легко зарабатывать деньги, – оживленно воскликнул он затем, вдохновившись своею мыслью. – Послушайте, Вейденбах, это вам, пожалуй, подошло бы!

В глазах у Вейденбаха проснулась надежда.

– Да, милый мой, кажется, это удачная идея! Ведь вы в конце концов пришли ко мне потому, что вам деньги нужны, и вы думали – у Качинского, быть может, найдется что-нибудь. Полно, Вейденбах, вам незачем краснеть, что вы! Я могу вам только вот что сказать, – Качинский оскалил в улыбке свои красивые зубы: – ничего не может быть глупее на свете, чем краснеть перед Качинским. Но чтобы не забыть, вот эта единственная вещь, которая вам, пожалуй, подошла бы: кокаин!

– Кокаин? – разочарованно прошептал Георг.

Качинский расхохотался.

– Да, кокаин! – повторил он. – Это вас, кажется, не вдохновляет, а между тем дело просто. Попробуйте добывать кокаин. Людей, у которых есть кокаин, вы найдете, а затем мы могли бы работать вместе. О покупателях позабочусь я. Что вы на это скажете?

Качинский смеялся громко и весело.

– Это дело не для меня, – пробормотал Георг. – Не такой я человек. К этому у меня нет ни малейшего дарования.

Качинский смотрел на него с выражением тихого сожаления в серых глазах.

– Жаль, очень жаль, – тихо сказал он затем. – Боюсь, что вам придется туго, Вейденбах. Да, не такой вы человек, я это вижу. Вы созданы только для работы. Вы вечно будете работать, а другие вашей работой пользоваться и над вами смеяться.

– Ну и пусть смеются, только бы мне иметь работу, – ответил Георг, вставая. Ему вдруг стало тошно от цинизма Качинского. – Я надеюсь, Качинский, что вы не сердитесь на меня за мой визит, – сказал он.

– Сержусь? Почему же? Я ведь ничего не прозевал. Я тут расхаживаю взад и вперед и жду телефонного звонка. Мне надо узнать, где сегодня вечером играют, а кроме того мне предстоит свидание в «Бристоле».

– А Женни, Женни Флориан? – спросил Георг, уже со шляпой в руке. – Как ее дела? Она еще в Берлине?

Качинский побледнел. Он сразу остановился. Его серые глаза загорелись злобой, а красивый мальчишеский рот стал упрямым и властным. Это лицо Георг потом уже не мог позабыть. Оно стало высокомерным и холодным и слишком явно выдавало, что приветливые и любезные манеры Качинского были просто притворством.

– Никогда больше не произносите при мне имени Женни Флориан! – крикнул он и, точно капризный ребенок, топнул ногой. Но заметив, что Георг обижен, он попытался смягчить впечатление от своих слов. – Простите, – сказал он более спокойно, хотя его голос еще дрожал, – простите, что я разволновался. Но всякий раз, вспоминая Женни, я прихожу в ярость. Она сделала карьеру, Вейденбах. Разъезжает в роскошном «мерседесе», и посмотрели бы вы, как она улыбается, отвечая мне на поклон: совершенно так, словно я был ей когда-то случайно Представлен в обществе Женни Флориан, должен вам, Вейденбах, сказать, – это женщина, которая далеко пойдет Она искуснейшая актриса на житейской сцене! На театральной она потерпела фиаско. Вы знаете, что она пробовала на ней свои силы? Теперь она пробует их в фильмах. Посмотрим, что из этого выйдет. Впрочем, тут за ее спиной стоит некая финансовая сила. Но в жизни – в этом ей нельзя отказать – она играет свою роль изумительно! Играет, однако, только за высокий гонорар. И готова нарушить любой контракт, если вы ей предложите больше.

Лицо у Качинского при этих последних словах – он слегка декламировал – опять побледнело. Губы у него дрожали, светло-серые глаза холодно и зло блестели.

В этот миг зазвонил телефон.

– А вот и вызов, – возбужденно сказал Качинский и поспешно подал гостю холодную руку. – Будьте здоровы, Вейденбах, – сказал он, не глядя на Георга, и побежал к небольшому письменному столу, где стоял телефон.

5

Георг медленно сходил по лестнице. «Ведь у него даже губы накрашены». – подумал он, унося с собою запах эссенций, пудры и элексира для полоскания зубов.

«Так вот какой Качинский, которого я уважал!» – смущенный этим визитом, думал он, торопливо идя на станцию подземной дороги Если бы ему повезло с поездами, он мог бы еще поспеть на Александерплац до закрытия магазинов. Разочарование и грусть овладели им. Что с Качикским сталось? Что сделали из него время и