Братья Шелленберг - [32]

Завтрак состоял из парного молока и черного хлеба.

– Смотри-ка, уже поворот к лучшему, – рассмеялся мясник, толкнув Георга в бок.

Перед домом на улице их поджидала маленькая крестьянская телега, запряженная грязной чалой лошадью. На телегу навалены были пилы, топоры, лопаты и разная утварь.

– Поезжай вперед! – крикнул однорукий сидевшему на телеге крестьянину. – Ты ведь знаешь дорогу.

И лошадь тронулась.

Хмурые, заспанные, расстроенные, раздраженные люди пустились в путь. Их было двенадцать, а с одноруким, шедшим медленно позади, тринадцать.

Дождь немного утих, и над полями стлался туман. Это была с виду чахлая почва. На аспидно-сером исполинском кебе лежало светлое пятно еще более холодного, серого оттенка Где-то там, за потолком тумана, толщиной во много миль, пряталось солнце.

Перед ними простирался большой лес, куда по прямой линии вела проезжая дорога, размякшая и ухабистая. Этот лес был, по-видимому, целью их пути. По топорам и пилам можно было заключить, какая им предстояла работа.

Оки шагали, не говоря ни слова. Рослый и плечистый человек с лихорадочным взглядом, накануне обративший на себя внимание Георга, плотник по профессии, иногда пошатывался. Приблизительно через полчаса они вошли в лес, а еще через полчаса казалось уже, будто они находились в беспредельных лесных дебрях. Однорукий скомандовал: «стой!» – и телега остановилась.

– Выгружать! – скомандовал однорукий.

Никто не тронулся с места. Все стояли и смотрели на телегу. Однорукий рассмеялся.

– Да что вы – сборище дураков? Вам еще никогда не доводилось выгружать телегу? Веселее, ребята, веселее! Меня зовут Леман, и шуток я не люблю!

Но он смеялся, произнося эту угрозу.

– Туда! Сюда! – покрикивал он звучным голосом, медленно расхаживая взад и вперед по грязной дороге, посасывая свою короткую трубку и посмеиваясь про себя. Нежное лицо его было поднято вверх, дождевые капли падали на глаза и на свежие, румяные щеки.

Потом, когда телега была уже почти разгружена, он углубился на несколько шагов в лес и показал на несколько белых, вбитых в землю кольев.

– Здесь, где колья, должен стоять сарай номер один! – крикнул он. – Сначала кустарник долой, потом деревья. Лопат сюда, топоров!

Он вдруг взглянул Георгу в лицо.

– Руководите рубкой! – сказал он ему. – Материал для сарая может прибыть каждую минуту, и к ночи в нем устроимся. – Затем он объявил во всеуслышанье: – Сегодня мы в деревню уже не вернемся! Веселее, ребята! Работайте, чтобы иметь на ночь кров.

– Кров на ночь? Как он это представлял себе?

Потом Леман вышел опять на дорогу и принялся расхаживать взад и вперед на пространстве двадцати шагов и курить. Изредка лишь присаживался он на камень набить трубку. Защемив ее меж колен, он забивал табак большим пальцем, потом зажимал так же спичечный коробок и, чиркнув спичкой, раскуривал трубку. А Мориц уже подошел с топором. Он засучил рукава шерстяной куртки и вызывающе оглядел сосну. Мускулы вздулись у него на шее, и он ударил по стволу с такой силой, что щепки полетели.

– Какой тут будет сарай? – спросил кривоногий человек с густыми усами, бывший слесарь, и недоумевающе поглядел на Георга.

– Работай, не разговаривай! – ответил ему Мориц вместо Георга. – Нечего тебе соваться в то, что тебя не касается!

Дрожа от слабости и посинев от холода, руководил Георг работой и сам взялся за топор.

По вбитым в землю кольям видно было, что этот сарай рассчитан на длину примерно в двадцать шагов и на ширину – в десять. В нескольких шагах от него размечен был второй сарай, приблизительно втрое большей площади, а еще немного дальше – третий, тех же размеров.

– Что здесь затевается? – не унимался маленький кривоногий слесарь.

– Очевидно, рубка леса! – ответил Георг.

Слесарь с отчаянием на лице поднял глаза к вершинам высоких сосен и покачал головой.

Между тем телегу выгрузили всю, и Леман приказал крестьянину сейчас же послать кого-нибудь в депо и передать, что он, Леман, проклянет все общество, – при этом однорукий не сердился, а очень мило улыбался, – если оттуда немедленно не пришлют автомобилей с материалом для сарая. Они, мол, сидят здесь под дождем.

– Велосипедисты мне нужны, рассыльные! И чтоб их черт побрал, если материал не прибудет сегодня же! А сам ты, – сказал он крестьянину, – как можно скорее доставь сюда продовольствие. Моим людям надо есть. Ну, приятель, живее гони своего скакуна!

Мориц толкнул Георга в бок.

– Говорил же я тебе! – сказал он. – Это настоящие эксплуататоры. Ты только послушай, как этот маленький поручик командует. Невесело нам тут будет.

Мясник работал так, что по его широкому добродушному лицу катился пот. После нескольких месяцев праздности он опьянялся работой.

Некоторое время светло-серое пятно над мрачными вершинами деревьев становилось яснее, на нем уже появились отдельные яркие места, и Георг надеялся, что проглянет солнце. Но вот опять пошел дождь, не моросящий, как раньше, а падавший тонкими струйками. Вдруг завыл ветер, и посыпались град и снег. В один миг лес побелел. Плотник с лихорадочным взглядом, что безучастно сидел на ящике, сложив большие руки на коленях, задрожал в ознобе. Слышались брань и проклятия. Что за свинство, и какая дурацкая работа! Черт бы побрал этого Шелленберга и всю его банду!