Братья по крови - [52]

– Ты его заслужил. Такой риск на себя взял, поступив на свое усмотрение. Если бы все обернулось по-иному…

– Риск, конечно, присутствовал, – поджал губы Катон. – Но при тех обстоятельствах этот шаг был единственно разумным.

Макрон приподнял брови. Лично ему ни за что не пришло бы в голову бросать пост среди битвы.

– Тебе виднее.

– А ты сам подумай. Если б мы ничего не предприняли, то легионы, скорее всего, разбились бы о вражеские укрепления. Каратак просто выждал бы, когда это произойдет, а там выпустил своих удальцов, которые смели бы наших ребят с холма обратно и окончательно разгромили. В таком случае лагерь пал бы, и мы были бы уничтожены вместе с остальной армией. При таком раскладе был лишь один логически оправданный ход действий, независимо от существовавших рисков.

Макрон, надув щеки, вздохнул.

– Я бы не хотел играть против тебя, парень. Даже в кости.

– Участвовать в азартных играх стоит лишь тогда, когда ты основательно взвесил все шансы на удачу.

– Именно. Ты лишаешь эту игру всяческого обаяния.

Катон, чуть нахмурившись, повернулся к другу и, заметив у него на лице лукавинку, невольно хохотнул.

– Доводы можно приводить какие угодно. Нельзя отрицать одного: здесь, как никогда, сыграло свою роль везение. Ближайший подходящий брод мог находиться намного дальше по реке и замедлить нам переправу так, что наше вторжение уже ни на что не повлияло бы. Или, скажем, враг мог выставить по флангам часовых, которые должны были там находиться. Даже небольшой отряд воинов мог остановить нас и вовремя предупредить Каратака. – Катон пожал плечами. – Правда в том, что сражение могло принять любой оборот по бесчисленному количеству причин. Нам повезло, что этого не случилось, но заметь, это никогда не найдет отражения в официальных хрониках. Победа за Осторием, и к той поре, как он будет праздновать это событие в Риме, все уже начнут считать, что такой исход был предрешен. Историки будут утверждать это в один голос. Славный полководец во главе несравненно мощной армии возобладал над храбрыми, но безрассудными варварами. Думаю, что когда-нибудь мы и сами будем смотреть на это как на нечто предопределенное.

– Если забудем этот чертов хаос и резню, которые тут творились, – сухо усмехнулся Макрон. – Хотя кто его знает. Мне сейчас, честно говоря, не до историков. Хочется выпить, чего-нибудь съесть, разобраться с этой вот раной и завалиться спать. Но сперва выпить.

– С этим придется повременить, – посерьезнел Катон. – Сначала нужно завершить дела.

– Да знаю я, – уныло отмахнулся Макрон и на минуту притих, а затем ткнул пальцем в сторону уныло бредущих узников. Их вереницу возглавлял Каратак, который с непокорным видом и высоко поднятой головой размеренно шагал впереди. – Как нам, по-твоему, быть с этой веселой компанией?

Катон, у которого из-за усталости плыли мысли, ответил не сразу.

– Надо огородить их частоколом. Каратака разместим отдельно, подальше от остальных. Не хватало еще, чтобы он выкинул какую-нибудь штуку.

Макрон кивнул.

– И надо бы их заковать, – добавил префект.

– Ох, они непременно взъярятся, – покачал головой Макрон. – Конечно, они пленники, но качество одинаково ценится во всем мире. Они всегда думают, что имеют право на лучшее отношение.

– Тогда мы будем вынуждены разочаровать их, – твердо ответил Катон. – Обращение будет достойное, но дни царствования Каратака миновали.

– Как, ты думаешь, с ним решит поступить император? Стыда не оберешься, если с ним проделают то же, что в свое время с Верцингеториксом.

– Да, действительно стыдоба, – согласился Катон, вспоминая скорбную участь вождя галлов, потерпевшего поражение от Юлия Цезаря. Пять лет он провел в сыром темном узилище, откуда его выволокли и задушили сразу после того, как Цезарь удосужился отпраздновать свой триумф над галлами. Незавидный конец для такого знатного и несомненно одаренного врага. Катон содрогнулся при мысли о том, что и Каратаку уготовано нечто подобное. Даже несмотря на то, что вождь вел длительную борьбу, унесшую столько жизней, он делал это из желания противостоять римским завоевателям – ради процветания и утверждения превосходства своего племени. Мало кто из кельтов или даже римлян мог добиться большего, опираясь на скромные, в сущности, силы. На месте императора Катон, пожалуй, проявил бы к этому врагу милосердие и отправил его вместе с семьей в какую-нибудь необременительную ссылку. Однако решение не за ним, скромным префектом, а за императором. Клавдий же, прежде чем объявить об уготованной участи давнего врага Рима, наверняка будет колебаться, пытаясь потрафить переменчивым чувствам толпы… Впрочем, что толку об этом думать? Дел и без того невпроворот.

– Мы с тобою здесь ничего поделать не можем, – сказал он вслух. – А побеспокоиться, причем всерьез, нужно о том, чтобы они не сбежали. Или, чего доброго, не покончили с собою.

– Ты думаешь, такое возможно?

– Да кто его знает… Но рисковать не хочу. Надо, чтобы за ними все время был догляд, понимаешь?

– Конечно, господин префект. Я позабочусь об этом.

К тому времени как небольшая колонна добралась до лагеря, непогода окутала окрестности всерьез. Глухо и безнадежно шумел обложной дождь, превращая землю в топь из пенящихся луж. Ветер стегал и выл над палисадом, словно бешеный зверь, обрушиваясь на палатки и пробуя на прочность их веревочные оттяжки. Несколько палаток уже сорвало с места, и они лежали промокшими полотняными грудами.