Братья по крови - [109]

– Вот тебе и все бригантское гостеприимство, – произнес вполголоса Макрон.

– Ничего удивительного, – отозвался Катон. – Но держаться будем мирно.

– Как они, так и я.

– Держи себя в руках, что бы ни случилось, друг мой.

– Ладно тебе, чистоплюй, – нахмурился Макрон.

– А чистоплюйство у нас на сегодня только одно, – сказал Катон, твердо настроенный, чтобы Макрон на пиру вел себя мирно. Надо будет за ним присматривать, в особенности за тем, как он пьет. Когда Макрон перебирает лишку, что-то в нем, того и гляди, может привести к выплеску насилия – проверено временем. А учитывая обстоятельства, пьяный дебош нынче никак не самое лучшее окончание пира.

Они взошли на возвышение, и Отон занял место ближе всех от королевского стола. Затем сели его жена, Веллокат, Катон и Макрон. Прямо напротив на них холодными, полными лютой ненависти и презрения взглядами смотрели Венуций и его товарищи.

– Неловко как-то, – произнес Макрон. Он взял стоящую перед ним чашу и потянулся к ближайшему кувшину. Вначале с подозрением понюхал его содержимое, но затем одобрительно кивнул. Хотел налить себе, но тут вспомнил о манерах и обернулся к остальным: – Не желаете?

Поппея покачала головой и уставила взгляд на столешницу.

– Наверное, попозже, – ответил Отон.

Чаши протянули Веллокат с Катоном, и Макрон наполнил их почти до краев, после чего налил свою и поставил кувшин. Подняв наполненную чашу, он протянул ее в сторону Каратака:

– За почетного гостя.

Венуций посмотрел со свирепостью и даже попробовал встать, но король катувеллаунов твердо положил ладонь ему на руку – дескать, спокойно, – а сам с издевательской улыбкой наполнил рог для питья – тонкой выделки предмет с основанием в виде бычьей головы – и на тост Макрона произнес через столешницу свой тост:

– За моих грозных римских врагов.

– Грозные, – со смаком повторил Макрон. – Да, это про нас.

Он поднял чашу и отхлебнул. Питье было сладковатое и более легкое, чем пиво галлов, которое Макрону доводилось пробовать. Катон тоже выпил, а вот Веллокат притрагиваться к чаше не стал.

– Выпивка ничего себе, – одобрил центурион, делая крупный глоток. – Куда лучше, чем то куормийское пойло в Галлии.

– Весьма приятно, – согласился Катон, но на друга поглядел настороженно: – Только чрезмерно не налегай, ладно?

Макрон вместо ответа подался вперед и из-за Катона поглядел на Веллоката:

– Что с тобой, парень? Чего не пьешь?

– Я не поднимаю здравиц за человека, умышляющего против моей королевы, – заявил Веллокат.

– За него, что ли? – кивнул Макрон на Каратака. – Да брось ты, друг мой. Дни его злых умыслов подошли к концу. Уже завтра он будет у нас в руках, на пути в Вирокониум. И больше не натворит бед ни нам, ни вам. Поверь мне. Ну, а пока пусть насладится своей последней ночью свободы.

Щитоносец консорта хранил молчание, а чтобы подчеркнуть свой протест, решительно скрестил на груди руки.

– Впрочем, поступай как знаешь, – Макрон осушил чашу и расправил плечи, оглядываясь вокруг. В духоте зала плавал запах жареной снеди, а в дверь и окна красноватым потоком лился свет вечернего солнца. – Кстати, а королева-то где?

Словно в ответ на его вопрос, откуда-то сбоку из полумрака появилась женская фигура и с величавой плавностью взошла на возвышение престола. Тотчас гулко зашумели скамьи и стулья, а все разговоры смолкли. Картимандуя грациозно опустилась на свое место и, сидя с нарочито прямой спиной, оглядела своих гостей. Затем она подняла руку и мановением указала всем садиться. Снова раздалось шарканье ног и мебели, после чего разговоры стали понемногу возобновляться, усиливаясь по громкости.

Никакой преамбулы перед застольем не было, не было и никаких развлечений. Слуги, груженные большими плоскими блюдами с кусками мяса, входили в боковые двери и подавали в первую очередь тем, кто находился в глубине зала, так чтобы королева получила мясо горячим и приступила к еде первой. При виде груд жареного мяса с лоснящейся корочкой Макрон невольно облизнулся, а желудок у него плотоядно заурчал.

Неожиданно встал Венуций и, подняв руки, развел их в широком жесте, привлекая к себе внимание громким голосом, перекрывающим степенный гул в зале.

– Что он такое разыгрывает? – спросил Катон. Поглядев направо, он увидел, что лицо Картимандуи, наблюдающей за выходкой консорта, выражает обеспокоенность. – Веллокат, что он говорит?

Перевод последовал после небольшой паузы:

– Он требует быть услышанным. Говорит, что у него есть важное сообщение – о том, что наши боги явили ему предзнаменование. Послали знак, что они прокляли Рим.

– Прокляли Рим? – Отон посуровел бровями. – Это еще что за ахинея?

Но Катон уже начал догадываться. Между тем королева ткнула в своего консорта пальцем и заговорила повелительным тоном. Венуций повернулся к ней с кривой ухмылкой и упрямо мотнул головой. Прежде чем Картимандуя повторила свое повеление, Венуций повернулся к римскому трибуну и воззвал к нему зычным голосом, донесшимся до самых отдаленных концов зала. Катон резко ткнул Веллоката локтем: переводи.

– О чем он?

– Он говорит, что губернатор Осторий умер.

Катон с Отоном настороженно переглянулись. Этого мига Венуцию хватило, чтобы перегнуться над столом и прореветь римлянам какой-то вопрос.