Братья по крови - [2]

– Прочь с дороги. Я войду в этот дом дьявола.

– Тебе ее не найти, – повторил Джайлз. Он на мгновение перевел взгляд за спину Лазаруса, на мужчин и нескольких женщин, собравшихся на поляне.

Джайлз видел смерть в их глазах – более того, жажду убийства. Вот она, власть дьявола, его работа.

И только во взгляде Эстер мелькнули страх и скорбь. И Джайлз сделал то, что должен был, потянулся к ней мыслью. Беги!

Девушка вздрогнула и попятилась, а он снова повернулся к Лазарусу.

– Мы знаем друг друга, ты и я. Освободи их, отпусти – это наше с тобой дело.

Глаза Лазаруса блеснули.

– Тебе конец. Сожгите колдуна! – крикнул он. – Сожгите дьявольский дом и все, что в нем есть.

Они пришли с факелами и дубинками. Джайлз пошатнулся под градом ударов, а также от волны неистовой ненависти – самого сильного оружия демона.

Его заставили опуститься на колени, и он почувствовал запах дыма от загоревшегося деревянного дома. В его голове эхом отдавались крики – их безумие.

Собрав остатки сил, Джайлз дотянулся до демона, сидящего внутри человека, вокруг черных зрачков которого загорелся красный ободок – демон питался ненавистью, страхом, насилием. Джайлз чувствовал его злорадство, видел, как он наливается силой, уверенный в своей победе, за которой должно последовать торжество.

Джайлз бросился к нему сквозь дымящийся воздух, услышал, как Твисс закричал от ярости и боли, когда пламя вонзило свои зубы в его плоть, и крепко прижимал к себе, словно любовника, пока огонь не поглотил обоих.

И от этого слияния пламя вспыхнуло с новой силой, уничтожив все живое на поляне.

Огонь горел весь следующий день и следующую ночь, словно в адском чреве.

1 Хоукинс Холлоу Мэриленд 6 июля 1987

Калеб Хоукинс стоял на симпатичной кухоньке милого домика на Плезант-авеню и изо всех сил старался сдержать недовольную гримасу, пока его мать составляла собственную версию провианта для похода с ночевкой.

По мнению матери, десятилетним мальчикам требовались свежие фрукты, домашнее овсяное печенье (кстати, довольно вкусное), полдюжины сваренных вкрутую яиц, пакетик крекеров «Ритц», превращенных в сэндвичи при помощи арахисового масла «Джиф», стебли сельдерея, морковка (фу!), а также громадные сэндвичи с сыром и ветчиной.

Ко всему этому прилагался термос с лимонадом, пачка бумажных салфеток и две коробки сладких пирожков «Поп-тарт», которые мать умудрилась втиснуть в корзинку для завтрака.

– Мама, нам не грозит голодная смерть, – жалобным голосом произнес Калеб, пока она с задумчивым видом стояла перед раскрытым буфетом. – Мы будем прямо на заднем дворе Фокса.

От этой лжи ему стало немного стыдно. Но мать ни за что не отпустила бы его, скажи он правду. А ему, черт возьми, уже десять. А если точнее, то завтра исполнится.

Франни Хоукинс подбоченилась. Привлекательная блондинка с голубыми глазами цвета летнего неба и модной завивкой, мать троих детей; Кэл, единственный сын, был ее любимцем.

– Дай-ка я проверю твой рюкзак.

– Мама!

– Милый, я просто хочу убедиться, что ты ничего не забыл. – Безжалостная в своей доброжелательности, Франни расстегнула молнию темно-синего рюкзака сына. – Смена белья, чистая рубашка, носки… хорошо, хорошо… шорты, зубная щетка. Кэл, а где лейкопластырь, который я велела тебе взять, и репеллент?

– Но мы же не в Африку собрались.

– Не имеет значения. – Франни характерным жестом отправила Калеба за недостающими вещами, а сама вытащила из кармана открытку и сунула в рюкзак.

Кэл появился на свет – после восьми часов и двенадцати минут тяжелейших родов – через минуту после полуночи. Каждый год ровно в двенадцать она подходила к его кровати, целую минуту смотрела на него спящего, затем целовала в щеку.

Теперь ему исполняется десять, а у нее не будет возможности соблюсти ритуал. От этой мысли в глазах защипало. Заслышав шаги сына, она отвернулась к безупречно чистой столешнице и вытерла выступившие слезы.

– Я все взял. Порядок?

Широко улыбаясь, Франни повернулась к нему.

– Порядок. – Она шагнула к сыну и провела рукой по его коротко стриженным мягким волосам. В младенчестве он был светлым, подумала Франни, но волосы постепенно темнели и в конечном счете наверное, станут светло-каштановыми.

Как у нее, если бы она не пользовалась краской для волос.

Привычным жестом Франни поправила сползшие с переносицы сына очки в темной оправе.

– Не забудь поблагодарить мисс Бэрри и мистера О’Делла, когда придете туда.

– Не забуду.

– И завтра, когда будете уходить домой.

– Да, мама.

Она обхватила ладонями лицо сына и сквозь толстые линзы очков посмотрела в серые, как у отца, глаза.

– Веди себя хорошо. – Франни поцеловала его в щеку. – Счастливо. – Затем в другую. – С днем рождения, мой малыш.

Обычно Калеб обижался, когда мать называла его своим малышом, но теперь почему-то растрогался – ему было приятно.

– Спасибо, мама.

Он надел рюкзак, подхватил тяжелую корзину для завтрака. Как, черт возьми, он потащится через Хоукинс-Вуд с половиной бакалейного магазина на велосипеде?

Парни его просто засмеют.

Но делать нечего, и он понес корзинку в гараж, где на стене аккуратно – по распоряжению матери – был подвешен велосипед. Подумав, Калеб взял два отцовских эластичных шнура и привязал корзинку для пикника к проволочному багажнику велосипеда.