Братья - [62]

Четвертый «Ик», Мартик, жил отдельно от всех, в деревне и без семьи. Той ночью он ждал в водительском кресле одной из машин.

На первый взгляд, ошибиться в братьях мог только полный идиот. Все «Четыре Ика» знали, что тот, кто подставил организацию в Лос-Анджелесе, обладает огромным ростом. Так и было – предатель сложился внутри автомобиля, словно булочка в голодном рту. Но было что-то странное в его поведении: громила спокойно изогнул свою сросшуюся бровь, словно его пригласили на дружескую встречу, а в глазах его мерцал огонек. Как потом рассказывал Затик, сидевший сзади, приставив к большой лысой голове пистолет, парень таращился в окно, словно турист, что приехал поглазеть на достопримечательности: магазины под навесами, церкви, дома, балюстрады, неподвижно застывшие лодки в заливе… Он был предателем, но все же в его облике сквозила какая-то невинность.

– Мы было подумали, что неправильно поняли слова Акопа, – сказал позже Затик Рубену. – Это ты вел себя так, словно и был главный пакостник.

– Верно! – подхватил Сурик. – Рубен был похож на енота, которого застукали в мусорном ведре, – такой же маленький, нервный и трясущийся.

– Плечи трясутся, и глаза из стороны в сторону бегают, – добавил Хамик.

Едва Рубен оказался в машине, он так резко дернулся в сторону Сурика и Хамика, что у него с носа свалились очки.

– Ты должен благодарить каждого бога, какой только ни придуман людьми, – смеясь, говорил ему Хамик. – Уж не знаю, как это все получилось, но ты нам обязан тем, что не оказался в автомобиле Мартика. Представь, что могло произойти, если б мы облажались? Взяли бы предателя с собой в Палео-Фалиро, угостили бы его пахлавой, выпили бы узо. А наш маленький «протеже» прямиком отправился бы в гости к Мартику!

Когда оба пассажира были усажены, автомобили газанули. Сначала они двигались по одному пути, и двигались так, что из того, что шел позади, были видны красные стоп-сигналы первого. На юг, на юг от аэропорта… Затем на светофоре одна из машина пошла прямо, а другая свернула налево.

– Благодари бога, причем какого угодно, – повторял Хамик. – Благодари любого бога, что ты сел в правильную машину.

Рубен и в самом деле был благодарен – и Богу, разумеется, но еще и Акопу Акопяну, который поверил ему, который разрешил ему вернуться в организацию; но, конечно, не меньше его признательность распространялась на Сурика, Хамика и Затика, ведь они встретили его, как члена семьи…

Рубен сделал еще один глоток из бутылки. Судя по всему, придется еще раз наведаться в магазин на обратном пути. Иначе снова начнутся проблемы, с которыми он столкнулся в последнее время, – жжение в ушах, потливость рук, подергивание век, сдавленность в горле… Они возникали, как только он вспоминал «Иков». Кокаин и спиртное, помогавшие «Икам» в работе, только усугубляли его состояние, поэтому Рубен отказался от всего, кроме сигарет и яблочного уксуса, о действии которого он как-то раз прочел в библиотеке, стыдясь посторонних глаз.

В церковь проник луч света. Дверь распахнулась, и в храм ворвались уличные звуки. В проем влетел юноша лет пятнадцати. Он мигом преодолел проход, едва не зацепив ковер, и стал перед алтарем в тот самый момент, когда дверь снова затворилась. На голове юноши была шапочка служки, которую он то и дело поправлял, пока разговаривал со священником. Тот уже начал песнопение, но, чтобы расслышать мальчишку, замолк. Затем он что-то прошептал юнцу, и тот быстро исчез в незаметном потайном помещении сразу за фреской. А через некоторое время вышел, облаченный в красно-белое одеяние. Шапочка исчезла. Паренек уже не столь возбужденно, но все еще со следами недавнего испуга приблизился к Рубену и сказал ему по-французски, что время для туристического посещения собора закончилось.

– Дай мне еще пять минут, – попросил его Рубен по-армянски.

Мальчик обернулся назад, но священника уже не было на месте.

– Вам следует уйти прямо сейчас, к моему сожалению.

– Но ты ведь и так задержался, верно? И твоему патрону пришлось самому зажигать свечи, как какому-нибудь певчему.

– Я пытался объяснить… сегодня парад, в метро не войти.

– А тут, на стене, есть твоя фамилия? – спросил Рубен, указывая на место над алтарем.

Там был внушительный список имен армянских священнослужителей, погибших с четырнадцатого по восемнадцатый год. Рядом – изображения Бога Отца и Марии, а младенец Христос обвивал руками имена, как бы запоминая их.

– Только дальние родственники, – ответил служка. – Мне неприятно говорить, но вам все же надо уйти.

– У тебя вот тут помялось спереди.

Паренек разгладил одеяние и повторил:

– Пожалуйста, приходите завтра утром. С семи.

– Неужели небеса так строги? Скажи священнику, чтобы он сам меня выставил.

Уже начавший сердиться юноша убежал и скрылся за фреской. Почти сразу оттуда показался священник. Он медленно зашагал по проходу и, подойдя к последнему ряду, сказал по-армянски:

– Скажи, что ты хотя бы пожертвовал на храм.

Рубен оглядел стены и люстры. Кругом много золота. В стеклянном ящике у алтаря блестела бриллиантами Библия.

– Похоже, с этой церковью все хорошо и без моих грошей.