Братья - [237]

Открыв в Лючжэни одиннадцать ресторанов, Бритый Ли опробовал их все, но так и не сумел вновь отведать того удивительного риса. Да и в других заведениях ему не улыбалась удача. Ли жил на широкую ногу, а потому, не найдя Сунганового риса, все равно оставлял на столе по нескольку сот юаней чаевых. Лючжэньцы смекнули и стали звать его на рис к себе домой: мол, не это ли легендарный рис Сун Гана? Бритый Ли принялся ходить по домам, и скоро ему стало не нужно даже пробовать — он с одного взгляда понимал, что дело швах, и, оставив на столе деньги, качая головой, поднимался на ноги со словами: «Не то».

Эта тоска Бритого Ли по Сунгановой стряпне подала идею не лишенным предпринимательской жилки лючжэньцам. Они, как заправские археологи, принялись гоняться за оставшимися от Сун Гана вещами в надежде толкнуть их за хорошие деньги Бритому Ли. Какой-то везунчик аж откопал тот самый вещмешок с надписью «Шанхай», с которым Сун Ган в компании Проходимца Чжоу покидал Лючжэнь и который тот засандалил в какую-то нашу урну. Бритый Ли мгновенно узнал его, и прошлое всплыло во всех подробностях перед глазами. Он печально прижал к себе вещмешок и в конце концов выкупил его за баснословную сумму в двести тыщ юаней.

Тут лючжэньцев прорвало, и реликвии Сун Гана, настоящие и поддельные, стали всплывать то тут, то там. Стихоплет Чжао тоже кое-чего надыбал: с потрепанными желтыми кедами в руках он караулил Ли у каждого стадиона, и в конце концов заметил его на теннисном корте. С благоговением вскинув руки, Чжао протянул ему кеды и радушно закричал:

— Господин Ли, господин Ли, посмотрите сюда!

Ли остановился и, смерив взглядом кеды, спросил:

— Это еще что такое?

— Это от Сун Гана осталось!

Ли схватил затрепанную пару и, внимательно изучив ее, швырнул обратно Стихоплету.

— Сун Ган отродясь такого не носил, — сказал он.

— Да, верно, — ухватив Ли за рукав, проворковал Стихоплет, — это я их носил. Вы помните, господин Ли? Когда я вас в детстве донимал подсечками, так на мне как раз эти желтые кеды и были. В основном я Сун Гана подсекал, вас меньше. Выходит, они от Сун Гана остались.

Услышав это, Бритый Ли взвыл и прямо посреди корта отработал на Стихоплете восемнадцать подсечек. Тот восемнадцать раз шлепнулся на землю и поднялся, корчась от боли. У него ломило все тело от головы до пят. Сам Ли, обливаясь потом и тяжело дыша, завопил:

— Круто! Круто! Круто!

Тут он осознал, что из всех фитнес-тренировок больше всего ему нравятся именно подсечки. Глядя на стонущего на корте Стихоплета, он помахал ему рукой, чтоб тот поднимался на ноги. Но Чжао и не думал вставать, а продолжал восседать на траве и охать.

— Ну че, пойдешь на меня работать? — спросил Ли.

Услышав это, Чжао мгновенно расцвел, заткнулся и подскочил на ноги.

— А что за работа, господин Ли? — спросил он.

— Фитнес-инструктором, — отозвался тот. — Зарплату тебе положим, как у работника среднего звена на фирме.

Так Стихоплет Чжао не продал свои драные кеды, но зато сделался высокооплачиваемым фитнес-инструктором Бритого Ли. Каждый день в любую погоду он стоял на теннисном корте в наколенниках и напульсниках, а в жару еще и в ватнике, храня верность служебному долгу и ожидая, пока Бритый Ли не собьет его с ног.

За три года обучения Ли весьма продвинулся в освоении русского языка, а за три года тренировок стал настоящим богатырем. Через полгода он должен отправиться в российский центр подготовки космонавтов, чтобы пройти там базовый курс. В предвкушении полета в космос сердце Ли забилось сильнее. Сидя на диване в гостиной, он стал частенько забывать о придуманных им самим правилах и переходил то с русского на наш лючжэньский говор, то наоборот. Он стал брюзжать, как старикашка, пичкая своих студентов сплошным Сун Ганом. Пересчитывая собственные пальцы, Ли рассказывал, что американец Тито взял с собой в космос фотоаппарат, видеокамеру, компакт-диск и фотографии жены с детьми, а Шатглворт прихватил снимки родных и друзей, микроскоп, ноутбук и диск. Потом он выставил вперед один палец и объявил, что Бритый Ли возьмет с собой в космос всего одну вещь. И что же это будет? Коробочка с пеплом Сун Гана. Глаза Бритого Ли устремились через окно к сверкающему ночному небу, и на лице у него застыло романтичное выражение. Тут Ли добавил, что собирается оставить пепел на орбите, где каждый день проносятся шестнадцать восходов и шестнадцать закатов, чтобы Сун Ган вечно парил там между звезд и лун.

— Вот так, — внезапно перешел на русский Ли, — мой брат Сун Ган станет инопланетянином!

КОНЕЦ

ПРИМЕЧАНИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

…втиснутыми в шов переплета…

Традиционно китайский текст набирался в печатных изданиях (и иногда продолжает набираться до сих пор в эстетических целях) сверху вниз строками, расположенными справа налево. Таким образом, окажись строки стихотворения в самом конце страницы, при небольшой длине и плотной прошивке блока они были бы едва заметны.

… как если бы Ли Бо и Ду Фу конвоировали…

Ли Бо, также Ли Тайбо (701–762) — китайский поэт эпохи Тан (618–907), принадлежит к числу самых почитаемых поэтов в истории китайской литературы. Ду Фу (712–770) — китайский поэт эпохи Тан. Один из величайших поэтов Китая, был связан долгой и тесной дружбой с Ли Бо. Их часто упоминают рядом как двух величайших гениев китайской поэзии.