Братья - [7]
– Ладно тебе! Замыслишь кого обжулить – обжулишь. Хоть пришлого, хоть тунгуса. И на порохе, и на шкурье, и на дроби. Только Киприян Михайлович больно строг к прощелыгам. Попадешься – дня держать не будет!
– Да знаю! Не первый год служу Потому и молчу если что не так. Надо, чтоб каждая цифирь, каждая копейка сошлись.
Он возвратился в избу и вскоре вынес оттуда сокуй, связанные бокари и повесил в сенцах на вбитый деревянный крюк.
– Плакала моя охота. Счас я шапку в охапку.
Он появился во дворе в песцовой шапке и утепленном казакине с громадной амбарной книгой и счетами.
– А счеты-то зачем? У Киприяна Михайловича их четыре. Даже костяные есть. Мамонтовы. Ему Хвостов подарил.
Алексей Митрофанович чуть зло ответил:
– На то он и купец, чтобы счеты иметь. А я приказчик. Счеты у меня главный струмент, как у охотника ружье. Поняла? Да и поверье у меня есть свое. И приход, и расход одними костяшками вести надо. Как только начинаю на других считать – обязательно что-то да не сойдется. Вроде колесики разные. Потому щелкаю только на своих.
Собаки доедали корм, отталкивали друг друга, пытаясь ухватить кусок полакомей, и предупреждающе рычали. Полкан равнодушно слушал их собачий разговор, зевал, лениво потягивался и изредка хапал пастью снег.
Сидельников протянул Екатерине приходно-расходную книгу.
– Подержи! Собак загоню в сарай.
Он щелкнул бичом. Собаки приподняли головы, посматривая на хозяина. Даже Полкан встал на ноги.
– А ну-ка, на место! Шасть! Живо!
Шесть собак, одна за другой, неохотно нырнули в проем. Приказчик прикрыл дверь на защелку и сказал:
– Отдохните чуток, можа и прогуляемся на капканы.
И с Екатериной направился к дому Сотникова. Перешли наполовину занесенный ручей и подошли к церкви. У бревенчатой избы отца Даниила им встретилась Мария Николаевна с дочерью священника. Гувернантка в коротких кожаных сапожках, в длинной юбке и цигейковой шубке. На голове, охватив аккуратно свернутую косу сидела вязанная разноцветными шерстяными нитками шапочка.
– Доброе утро, Мария Николаевна! Чей-то вы спозаранку гуляете?
– Здравствуйте, люди добрые! Гуляем, коль погода теплится. Твоей сестренке полезно. Не все ж грамоту учить.
И она толкнула от себя санки с сидящей на них Еленой. Полкан бросился по косогору за катящейся девочкой, а она понукивала его:
– Шибче, шибче, Полканчик! Не отставай!
Лапы пса скользили по снегу. Он как-то боком бежал вниз, стараясь не отстать от санок. Когда они остановились у начинающейся косы, пес обнюхал довольную девчушку и даже лизнул ее румяную щеку. Елена визжала от восторга и кричала, поглядывая на гору:
– Мария Николаевна! Мария Николаевна, а Полкан целуется.
– Любит он тебя, такую умницу, – смеясь, ответила гувернантка.
А Екатерина требовательно позвала:
– Полкан, ко мне! Ишь, разыгрался!
Огромный пес лениво поднялся на горку, прильнул боком к ноге Екатерины и заискивающе искал ее глаза. Он как бы просил прощения за участие в детских шалостях. А кухарке уже было не до пса. Она разговорилась с гувернанткой. Сидельников постоял малость в сторонке, не прислушиваясь к шепоту подруг. Закурил, встряхнул счетами:
– Ладно, Катя, я пошел, а то хозяин гневаться будет.
– Я тоже часом подойду.
Девушки остались вдвоем.
– Мария Николаевна, у меня перемены. В субботу венчание. Киприян Михайлович…
– Я догадывалась. Твои родители шепчутся, а мне ни слова.
– И я тебе не сказала! Боялась, вдруг хозяин передумает.
– Поздравляю, Катенька! Киприян Михайлович надежный человек. И любовь его надежна.
Мария Николаевна неловко поцеловала подружку.
Ее вязаная шапочка съехала набок, оголив покрасневшее на морозе ухо с серебряной серьгой, подарком священника Даниила ко дню ангела.
– Мария Николаевна! Маша! Я прошу тебя не оставлять меня. Ты – единственная подруга.
У Екатерины навернулись слезы. Першило в горле. Гувернантка заметила в ее глазах жалость. Жалость окончания их дружбы.
– Катя, милая! Не жалей ни о чем, коль пришла любовь. Я же остаюсь свободной от мужской любви. И теперь наша дружба зависит от тебя.
– Машенька, все будет как прежде. Мне его богатство не льстит. Лишь бы лад был в семье. А может, тебя за Петра сосватаю.
– Нет, нет, Катенька! Петр – не для меня. Мы с ним разные. Но я боюсь не этого! Меня любовь страшит и зависимость.
Они откровенничали, оглядывались по сторонам, боялись открыть кому-либо другому свои тайны.
Елена, запыхавшись, поднялась с санками на взгорье. Мария Николаевна прервала разговор и крикнула девочке:
– А ну-ка, еще разок скатись, да не тормози ногами!
– Ножки болят подниматься на гору.
– Ох, лени у тебя скопилось, сестричка! Ножки уже не носят! – засмеялась Екатерина.
– Дай Полкана, Катя! Пусть санки на угор тянет! – захныкала Елена.
– Обойдешься! Полкан тоже устал. А ты любишь кататься – люби и саночки возить. Особенно на гору, – остановила девочку Екатерина. Затем доверительно сказала гувернантке: – Ладно, Маша, я пошла. Заходи вечерком вязать. Еще кое о чем потолкуем. Я в сомнении.
– Сомнение – это похвально! Но любовью сияют твои глаза. В них не осталось места сомнению. Там видна лишь любовь.
Она говорила, а по щекам скатывались слезы, густея на морозе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.