Братья - [29]
Вышел на крыльцо, потягиваясь, Кривошапкин.
– Доброе утро, гости и хозяева! – почтительно обратился он к стоящим. – Хлопотное это дело – сборы в тундру. Вроде сто верст – не дорога, а забот хватает. Сколько ж туда ходу на оленях?
– Дня четыре. Смотря как реки, ручьи, – ответил Хвостов, – а зимой, налегке да на хороших оленях, полсуток хватит.
Кривошапкин подошел к Мотюмяку и стал рассматривать почти в упор.
– Ты какого роду-племени, человек?
– Некогда сейчас говорку держать, – ответил проводник, – в дорогу торопимся. Род я свой не помню, сиротой остался после мору. Священник меня спас. А народ мой называется – ня.
– Слышал и читал о твоем народе. Самобытный. Он первым появился на Таймыре еще до Рождества Христова. А у нас всех под одну гребенку тунгусами зовут. Хотя есть ня, ненцы, якуты, кето. Ученые, если займутся, разберутся: кто есть кто. На первый взгляд вроде одинаковы, а вникни, увидишь много различий у этих народов.
– Да Хвостов больше уже русский, чем нганасанин. Он нашу культуру освоил лучше, чем свою, спасибо отцу Евфимию. Ему впору князьцом быть да медную бляху властную на шее носить. Он грамоту знает, занимается своим делом. Власть ему ни к чему. Обременительна она. Свободы лишает, – пояснил Сотников.
– Ты прав, Киприян Михайлович! Обуза она, притом большая. Жду не дождусь, когда отставку примут, – запахнул на груди халат туруханский начальник.
– Обуза-то обуза! А многие хотят ее оседлать, как лошадь свою. Чтоб за поводья дернул, она и пошла, куда мне хочется. Это не власть! Управлять должен один, чтобы Россия двигалась только к лучшему, – вмешался Кытманов, надевая накомарник.
Забытый на время Хвостов подтянул упряжь на оленях и разматывал веревки для увязки поклажи на легких нартах.
Остальные, разговаривая, стали подносить припасы и укладывали на санки. Сначала сложили ружья, потом патроны, мешки с харчем на каждую нарту поровну, кроме упряжки Кытманова.
– Сюда ничего не класть. Гость тяжел, как мы с Тубяку, – посмотрел он снизу на Александра Петровича. – Куда такой вымахал? Выше сопок в тундре.
– Чем выше, тем дальше вижу! – ответил Кытманов, поднимая со ступеньки коробку с дегтем.
– Чем выше, тем больше комаров сядет, – засмеялся Хвостов. – А деготь летом в тундре – дело не последнее. Дайте и нам этой слякоти. В тундре мошка бесноватей, чем в селе. А ну-ка, Тубяку, собаку намажь.
Отъезжающие не жалели мази, тщательно втирая в кожу.
– Ее духу хватает часа на четыре. Потом комар снова блаженствует, а мошка залазит в любую щель в одежде. Катюша, перевяжи мне рукава! – позвал Киприян Михайлович. – А ты, Александр Петрович, не в Енисейске. Застегнись на все пуговицы, а воротник затяни веревками. Пусть душно, но от мошки спасение.
Катерина вытянула книзу рукава мужниной куртки, свела вплотную манжеты, проверила, не осталось ли лазеек для мошки, и, будто невзначай, скользнула по руке Киприяна Михайловича. На миг взгляды встретились. Этого было достаточно, чтобы понять друг друга. На их лица легла грусть.
Сотников, чтобы отвлечься, обратился к Кривошапкину:
– Михаил Фомич, сходите до Бреховских островов. Посмотрите, как живут сезонники. Там и юраков много. А сегодня попаритесь со Зверевым и отцом Даниилом. – Ты, Катенька, накажи Акиму, чтобы тот баньку истопил да венички березовые замочил.
– Да, попариться не мешает! – поддержал Михаил Фомич. – На пароходе парилки нет. Тут Александру Петровичу надо подумать.
Кытманов засмеялся.
– Сейчас в деле проект судна дальнего плавания «Утренняя заря». Там будут отдельные каюты для комсостава. И душевая. Я же не зря говорил, чем выше человек, тем дальше видит. Я на этой «Заре» пройду по разводьям от Енисейска до Мурманска, минуя льды. Причем без дополнительной бункеровки.
– Ну ты, Александр Петрович, размахнулся! – не поверил туруханский начальник. – Такие пароходы, наверное, появятся только к концу века. Попробуй – пройди льды! Сколько парусников ушло на дно!
– Наука пока отстает. Океан Ледовый никто толком не изучает. Считают бессмыслицей. А когда будем знать направление движения льдов, появление разводий, тогда и пароходом лавировать станем. Кытманов, друга мои, слов на ветер не бросает. Мы утрем нос Европам. Именно мы – сибиряки!
– Да! – словно спохватился Киприян Михайлович. – С твоего позволения, пусть капитан покажет людям машину и прокатит по Енисею. Даже Герасимов просился с детьми.
– Лады, Киприян Михайлович! Михаил Фомич передаст просьбу капитану.
У причала дымил пароход. Шла разгрузка «Енисея» и барж. Грузители, словно муравьи, цепочкой сноровисто сновали по сходням с мешками, тюками, ящиками. На берегу сначала штабелевали, затем грузили в одноколесные тачки и по деревянному настилу катили на угор к лабазам.
– Ты, Киприян Михайлович, так скоро людей загонишь, а разгружают медленно. Работа непосильная. Я скоро поставлю на пароходы лебедки. Тогда трюмы легче освобождать будет. А тебе надо строить деревянную эстакаду и ручной конвейер. Видел, как в Енисейске, на пристани. Тогда все и пойдет с причала до самого лабаза. А так катали падают.
– У меня руки не доходят. Если уголь будет, без конвейера не обойдешься. Годка через три построю эстакаду. На Алтае и закажу конвейер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Они брат и сестра в революционном Петрограде. А еще он – офицер за Веру, Царя и Отечество. Но его друг – красный командир. Что победит или кто восторжествует в этом противостоянии? Дружба, революция, офицерская честь? И что есть истина? Вся власть – Советам? Или – «За кровь, за вздох, за душу Колчака?» (цитата из творчества поэтессы Русского Зарубежья Марианны Колосовой). Литературная версия событий в пересечении с некоторым историческим обзором во времени и фактах.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.