Братья-герои - [30]

РУССКИЙ СОЛДАТ

Немцев разбили под Сталинградом. Их бьют на Кубани. Уже взята минераловодческая Группа. Но фашисты попрежнему рвутся к Черному морю, прижимая нас к горам.

Мы ведем бой на подступах к нашей «фактории» под Крепостной. Кажется, земля и воздух до предела наполнены грохотом разрывов, треском пулеметов, стоном мин. Наши стрелки едва успевают перезаряжать автоматы. Но из кустов, из-за камней, из-за пригорков появляются все новые и новые колонны немцев.

И вдруг с правого фланга раздаются частые автоматные очереди и громкое, могучее «ура».

Я бросаюсь туда — и не верю глазам: рассыпавшись цепью, идут в атаку красноармейцы.

Откуда? Как здесь, в нашей глуши, на подступах к Крепостной, в разгар жестокого боя появились красноармейцы?

Они идут, цепь за цепью, шеренга за шеренгой, — серые шинели, звезды на шапках, штыки наперевес.

За громадным камнем, поросшим зеленоватым мхом, боец перевязывает рану.

— Откуда, товарищ?

Боец молча кивает головой на юг.

Там, закрытые серыми рваными тучами, стоят снеговые вершины Кавказа.

Нет, оттуда они не могли притти: там нет прохода.

Боец кончил перевязку. Он берет винтовку и деловито спрашивает:

— Отец, Краснодар близко?

Я не успеваю ответить. Он бежит догонять своих. А могучее «ура» уже гремит далеко за оврагом…

Откуда бы они ни пришли — в бой! Вместе с ними. Рука об руку, локоть к локтю.

Мы никогда не дрались так, как тогда. И немцы не выдержали удара. Они побежали к вершине горы Ламбина, где за тремя рядами дзотов, за пятиярусным переплетом колючей проволоки стоят их основные силы.

Немецкие наблюдатели видят свои бегущие части. Они видят красноармейцев, неведомо откуда пришедших сюда, в предгорья Кавказского хребта.

В панике немцы закрывают проходы в колючей проволоке. Орудия с горы Ламбина открывают заградительный огонь. Перед отступающими вырастает огненная стена. Немецкое командование жертвует своими солдатами, только бы на их плечах не ворвались на верщину эти внезапно появившиеся, эти страшные красноармейские цепи.

Немцы в ужасе мечутся в кольце. Мы рвем их боевые порядки. Бойцы орудуют штыком, прикладом, саперной лопаткой. Наши выхватывают ножи.

Небольшая группа уцелевших фрицев, бросив оружие, поднимает руки…

Вечером я присутствую при допросе пленного офицера, командира немецкой горно-егерской части. Он машинально отвечает на вопросы: его мучает какая-то неотвязная мысль.

— Скажите, господин лейтенант, — неожиданно спрашивает немец, — откуда вы пришли?

— Оттуда, — улыбается лейтенант и, как тот раненый боец у камня, показывает на юг.

— Не может быть! Мне хорошо известна эта часть хребта: по его козьим тропам не пройдет даже горная лошадь.

— А мы все-таки прошли.

— Нет, нет. Люди там не могли пройти… Это мертвецы встали из могил, — с каким-то суеверным ужасом шепчет немец…

* * *

Батальон шел через горы несколько дней. Бойцы карабкались на кручи, в кровь разбивали ноги. Последние два дня ничего не ели. Но они все-таки перевалили через горы и с хода бросились в штыки.

Это мог сделать только русский солдат.

МОСТЫ ВЗЛЕТАЮТ НА ВОЗДУХ

С гор спускается батальон за батальоном.

Истомленные страшным переходом через горные кручи, бойцы с хода идут в наступление. И снова я слышу один и тот же вопрос:

— Товарищ, Краснодар близко?

Мы идем вместе с ними. Кабаньими тропами проводим их в тыл врага, рвем скалы, расчищая дорогу артиллерии, взрываем немецкий бронепоезд и шаг за шагом все ближе подходим к столице Кубани.

Немцы отступают. Непрерывным потоком движутся их колонны по мостам через Кубань. Нашим «дочерним отрядам» отдан приказ: рвать мосты.

Первым взлетает на воздух мост у Яблоновского и Стефановки. Их рвут смелые девушки-рыбачки, обученные нашими минерами.

Немцы перебросили через Кубань шесть понтонных мостов. Они сосредоточены в одном месте и так замаскированы, что даже наша авиация не может обнаружить их.

Но эта тайна уже давно раскрыта нашим «дочерним отрядом», которым командует инженер Ельников, и ночью назначен взрыв.

В полночь над Кубанью взвиваются две белые ракеты Ельникова. У дебаркадера, что стоит в Краснодаре, против улицы Гоголя, раздается приглушенный стон: это наши товарищи из городского партизанского отряда ножами снимают сторожей.

Дебаркадер медленно отчаливает от берега. Почти одновременно отрываются от причалов тяжелые баржи и, кружась, плывут за дебаркадером.

По понтонным мостам непрерывным потоком идут отступающие колонны немцев. Неожиданно из темноты вырастает дебаркадер. Своей тяжестью он давит и разрывает два моста. В ледяную воду Кубани летят повозки, автомобили, пушки. Кричат немцы, барахтаясь в холодной воде.

Вспыхивает беспорядочная пальба.

Подходят баржи и срывают еще два моста. Новые крики, новая стрельба.

Но пятый и шестой мосты стоят нерушимо.

И вот тогда-то подходят сверху заранее подготовленные плоты Ельникова, вооруженные взрывчаткой.

Один за другим раздаются несколько взрывов. В ночное небо поднимаются столбы воды, обломки мостов, баржи, дебаркадеры.

Немцы бьют из пулеметов в темноту ночи. Кубань молчит…

У фашистов остается последний мост — у Горячего Ключа. Его должна взорвать наша группа под командованием Бибикова, директора маргаринового завода, — того самого, что сапожничал на Планческой у Слащева.