Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг. - [13]

Уложив спать жену, поехал я к Пушкиным. Софью не мог я видеть, она уже спала, но здорова, и Алеша также, завтра его крестят; родился плотен и 12 вершков, у него маленькая рассеянна на губе, но это, говорят, пройдет. Софья, брюхатая, была поражена каким-то ямщиком, едучи из Калуги, у коего губа была рассечена. Рихтер говорит, что это можно и зашить очень легко; впрочем, это ребенка не безобразит. Отец в восхищении и так был обрадован при рождении сыночка, что его выпроводили без чувства из комнаты родильницы. Москва помолвила уже дочь князя

Дмитрия Владимировича за Николая Долгорукова, прибавив, что бабушка[21] дает 300 тысяч приданого. Тебе бы это известно было. Вот все, что я слышал у соседок, которые все тебе кланяются, а Марицу целуют. Как бы она не попалась в статс-дамы к будущей греческой императрице.

Нельзя и нам похвастаться временем: везде грязь, а против греческого монастыря такая была, что принуждены нашлись пробить стену Китайскую, и вода хлынула на Моховую. Авось-либо уговоришь графиню Нессельроде не ехать навстречу к мужу, ну да как разъедутся как-нибудь! А разве это не возможно?

Константин. С.-Петербург, 16 марта 1821 года

Вчера вечером приехал курьер из Лейбаха, я получил письмо от графа Нессельроде от 22 февраля. Вот что он мне пишет (но сие останется между нами): «Наши дела здесь окончены, но мы еще ждем результата первых военных операций. Так что мне трудно было бы указать вам с точностью день нашего отъезда; но надеюсь, что теперь уже недолго, и в течение следующей недели все прояснится. Посол Поццо покинул нас в пятницу, дабы опередить неаполитанского короля, отбывшего отсюда в субботу. Австрийцы прибыли 28 февраля в Ристи, и 3 марта должны были перейти границы Неаполитанского королевства. Следовательно, мы с минуты на минуту должны получить известие об их встрече с неаполитанскими войсками».

Ты видишь, что день отъезда еще не назначен, а послушай наших вестовщиков, так государь уже в России. Курьер ехал долго, быв остановлен за реками.

Генерал-адъютант Чернышев, ехавший, кажется, из Мюнхена, в горах был опрокинут и переломил себе плечо, то есть ключицу. К нему, говорят, послал государь Вилье.

Александр. Москва, 17 марта 1821 года

История теленка благовоспитанного кончилась тем, что его помиловали на этот раз, а что будет вперед, не знаю. Как бы ему, бедному, не досталось завтра! Я сам, как покойный Шарапов, не могу есть зверей домашних и дома убитых, ежели мне это скажут.

Очень буду я рад Беннерову приезду сюда, а ежели портрет Наташи удастся, в чем не имею сомнения, то и мне копию сделает; но прежде надобно мне оригинал откормить, как теленка, а теперь она не авантажна.

Вы ничего не знаете, а Москва решила, что кухня государева уже приехала и что государь сам будет 26 марта.

Я было собирался к М.М.Сперанскому; но, боясь, чтобы он благодарность не счел подлостью, не поехал и радуюсь тому. Его замучили так посещения, что он сам сказал, что от них уезжает в Петербург, куда отправился вчера. Губернатор, вице-губернатор, Шульгин явились к нему в большом параде; последний потащил его в тюремный замок и в яму; жаль, что не дал ему зрелища пожара. В Рязани явился к М.М.[22] Балашов; этого не довольно, давал ему обед, и Сперанский поехал на приглашение как ни в чем не бывало. Карнеев говорит, что он оплешивел весь и стал слаб здоровьем, что желание его – сохранить теперешнее место, но что ежели воля государя, чтобы он остался в Петербурге, то другого места не примет, кроме прежнего, государственного секретаря.

Константин. С.-Петербург, 18 марта 1821 года

Что у вас слышно о Молдавии? Я читал несколько прокламаций князя Ипсиланти (безрукого), который созывает всех греков восстать за отечество и для свержения варварского ига турецкого. Так как все увеличивают, так и в сем деле меня уже уверили, что у него 30 тысяч войска собрано. Чем-то кончится, а крови много прольется и турецкой, и греческой. Не мыслит ли Метакса туда пуститься? Если Бетера где-нибудь там, то не останется без действия. Я боюсь за своего старика [то есть за тестя Варлама, жившего тогда в Кишиневе], чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей. Одесской почты еще нет, следовательно, нового ничего не знаем из тех краев. Отсюда сказать тоже нечего.

Вчера я удивился встретить на Невском проспекте, где всякое утро бывает толпа народа, Полторацкого [Константина Марковича]. Я не знал совсем, что он тут. Ваня Пушкин едет через два дня в Витебск, чтобы быть там при проезде государя. У меня в кабинете целое утро солнце, и чрезвычайно жарко, хотя перестали топить. Там, где Серапин пишет, делаю шкафы для русских книг.

Увы, бедный Брюне, товарищ Потье, лишил себя жизни! Долго он забавлял парижскую публику, сперва своим талантом, а наконец – по привычке смеяться его роже. Мне он никогда очень смешным не казался. Он застрелился в Версальском саду. Опять заговорили в городе, что Тургенев отставлен, и опять это вздор. Я его вчера утром видел; брат его Николай возвратился.

Ну вот, стало, и до вас слухи о греках дошли. Жаль мне, что Апраксин приписывает это Каподистрии; сверх того, что это глупость, ни на что не похожая, но от него разнесется по Москве, а тому очень будет неприятно. Да! Тюря [славный игрок на бильярде] у вас? Мастер играть. Ты его обыграл, поздравляю, а я обыгрываю Балына, Молдавана, который воображает себе, что большой мастер, а все проигрывает мне и бесится на мои карамболи.