Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг. - [264]
Точно, все обрадуются вашей зиме, потому что все с нетерпением ожидают прибытия дилижансов. Всякий говорит об них по-своему: иные превозносят до небес, другие говорят, что это большой подрыв для казны, что с дилижансом будут посылать важные суммы, чем избавятся от заплаты процентных денег в казну, и проч. В Английском клубе один вопрос: «Читал ты в «Инвалиде»?» – «Что?» – «Как что: с 1 ноября пойдут дилижансы». Боголюбов не поехал с Татищевым, чтобы отведать дилижансы; словом, они в большой моде. А бедный Яблонский, не дождавшись дилижансов, отправился на тот свет. Бутягин будет умножать ваше общество; он-таки для многого годится, а она преумная, даром что, кажется, отродье Макеровских или Ефимовичевых.
Я уверен был, что графиня Строганова тебе понравится, – во всех отношениях почтеннейшая женщина, а Вася очень счастлив попасть в такую семью [говорится о Софье Владимировне Строгановой, дочь которой, графиня Аделаида Павловна, выходила замуж за молодого князя Василия Сергеевича Голицына, чья мать (Приклонская) была двоюродной сестрой Булгаковых]. Ну, брат, что здесь завистников! Я всякий день ломаю копья из-за Васи. Вчера Обресковы мне говорили: «Ну что ты его превозносишь, все сделалось оттого, что он князь Голицын!» – «Да Голицыных, – отвечал я, – столько на свете, что можно ими вымостить Невский проспект; зачем же дали именно Васе преимущество? От поведения его, от добрых правил». Уж мне эти кумушки!
Дмитрий Каменский купил за 95 тысяч дом Лобанова у Никитских ворот, отделал его с большим вкусом и давал намедни для именин своих обед и ужин; сестры живут с ним. Они умно устроили свои дела; а свояк его, косой Загряжский, совсем разорился, взяв еще более за женой своею [Анастасией Ивановной Бибитинской]. У Каменского видел я Ремана, который все еще в восхищении от бани намеднишней и от хозяина-бородача. «Я предпочту, – говорит он, – этого доблестного человека, у него больше ума, чем у всей камеры депутатов Парижа». Я видел там Малиновского, который совсем оплешивел и бьет тебе челом безволосым.
Я сейчас от Волкова, у которого обедал. Дал ему слово ехать с ним в театр; представляют «Обриеву собаку»; говорят, что это любопытно. Тут собака играет главную роль; однако же она в первое представление заупрямилась и не все сделала, подошла к плошкам и чуть не прыгнула на музыкантов.
Александр. Москва, 9 ноября 1820 года
Собака вчера славно сыграла свою роль: прибежала на сцену, взяла в зубы веревочку, звонила колокольчиком, вырвала у женщины фонарь из рук и указывала ей дорогу к месту, где убит ее господин, потом по сцене преследовала убийцу, кидаясь на него. Пьеса, впрочем, довольно незначаща, а иные злые люди вызывали после пьесы собаку.
Здесь на Вяземскую опять сплели историю, которую Василий Львович рассказывал мне с трепетом и таинственностью, читая в глазах, верить ли этому или нет. Вяземская, конечно, кокетничать не откажется, но я поручусь в верности ее к мужу. Святоши и смирненькие сто раз хуже. Как ее дамы не любят, чего не выдумают! Эта история так глупа, что я тебя избавлю от рассказывания; героем в ней генерал Альбрехт. Василий Львович очень обрадовался, что я позволил ему этому не верить.
Процесс лондонский кончился по желанию радикалистов, то есть обесчестием короля и королевы и унижением престола и парламента. Мерзкое дело. Это подлинно была ловушка, поставленная королю, и он в нее попался, послушавшись ненависти своей к жене, а она заслуживала лишь глубочайшего презрения.
Я посылаю тебе гостинцу, посылаю вещь, которой нет ни у кого в Москве еще, кольми паче у нас: вчера только привезли первую и еще не продается; но что тебя мучить загадками? Посылаю тебе 5 фунтов славнейшей икры свежей!
Александр. Москва, 11 ноября 1820 года
Вяземская была здесь сутки и поехала в свою подмосковную. Не могла меня отыскать, имеет комиссии от мужа. Скоро будет опять сюда на житье. Он же явится через шесть недель. Милорадович будет в отчаянии, а может быть, и Тургенев: Ольга Потоцкая идет замуж за Голицына Александра, варшавского.
Константин. С.-Петербург, 16 ноября 1820 года
В газетах опять выдумали басню о побеге Наполеона. Ты это, верно, уже читал в гамбургских газетах. Там уже сказано, что он прибыл в Сен-Томас, а кончается тем, что всего лучше вздору этому не верить. Вот сейчас уверяли меня опять, что процесс королева выиграла. Моему чиновнику сказывал Василий Степанович Попов, что императрица-мать получила письмо из Лондона от Дивен, которая о сем уведомляет.
Александр. Москва, 16 ноября 1820 года
Вчера я у Волкова обедал; вдруг является Баратов, стар, худ, сед, но все так же буффонит, все говорит о талантах своей 16-летней дочери, которая, по его словам, большая уже музыкантша и различает мазурки от экосеза. Его дела очень плохи: тамбовские мужики взбунтовались, не платят оброк, подали государю жалобу, что он их угнетает; кажется, 70 рублей с тягла – небольшой оброк; вот полтора года, что он ничего не получает, жить нечем, он теперь старается продать эту деревню и отдает почти за ничто. При всем этом так же ходит журавлем, представляет дурачка, говоря: «Разве не видно, какой я остроумный?»
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
Переписка Александра и Константина продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Князь П.Я.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии `Жизнь замечательных людей`, осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют свою ценность и по сей день. Писавшиеся `для простых людей`, для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.