Братья Берджесс - [76]

Из-за того, что Зака объявили пропавшим без вести, в местной газете о нем появилась маленькая заметка. Вскоре после этого сообщили, что Зак уехал жить за границу. Некоторые горожане подумали, что ему удалось сбежать от правосудия. Чарли Тиббетс нарушил установленный по его же инициативе запрет на передачу информации и выпустил пресс-релиз с объяснением, что отъезд Зака не является уходом от исполнения условий освобождения под залог. Он обвиняется в мелком хулиганстве класса Е и не лишен права выезжать за рубеж. Чарли также сообщил, что федеральная прокуратура прекратила расследование по делу его клиента и следует уважать это решение.

Начальник полиции Джерри О’Хар заявил журналистам, что его главная забота – безопасность жителей города. Он подчеркнул, что ждет обращений от граждан, которые опасаются, что им что-то угрожает. (А жене честно признался, что рад. «Лишь бы парень вернулся к суду по мелкому хулиганству. Или уж пусть остается там навсегда. Он чудом ушел от беды, и меньше всего нам нужен еще один скандал». Жена ответила, что если мальчик не вернется, Сьюзан будет просто убита. И все-таки тебе не кажется, что в их отношениях всегда было что-то нездоровое? Вечно они всюду вместе.)

Заметки вышли в феврале, а к апрелю имя Зака Олсона уже почти нигде не упоминалось. Да, кое-кто из сомалийских старейшин еще возмущался; некоторое время назад они даже ходили к Рику Хаддлстону в Комитет по борьбе с расовой диффамацией. Рик Хаддлстон рвал и метал, но ничего не мог сделать. Абдикарим не возмущался. Для него высокий, тощий, темноглазый юноша, которого он увидел в суде, перестал быть источником тревоги. Теперь Абдикарим знал, что Зак Олсон не «виил ваал», «дурачок», а просто «виил» – мальчик. Мальчик, к которому Абдикарим проникся сочувствием еще тогда, в суде. Да, Абдикарим видел его раньше на газетных фотографиях. Однако в жизни он предстал совсем другим – когда стоял рядом с адвокатом, когда давал показания, когда с перепугу пролил на себя воду. Абдикарим смотрел на него и тихо изумлялся, вспоминая, как он впервые увидел снег. Он-то думал, что снег – это что-то белое, холодное, лежащее на земле. А снег беззвучно падал с небес, таинственный, удивительный. Так же и этот мальчик, он был живой, он дышал, его темные глаза смотрели так беззащитно. Он оказался совсем не таким, каким представлял его Абдикарим. Что его надоумило бросить свиную голову в дверь мечети, Абдикарим так и не понял, но теперь он знал, что мальчик сделал это не со зла. Абдикарим знал и то, что других – в частности, его племянницу Хавейю – испуг этого мальчика ничуть не разжалобил. (Впрочем, Хавейя его и не видела.) Поэтому Абдикарим молчал, хотя чувствовал, что страх пробирает мальчика до самых печенок, и сострадал ему всем своим ноющим, усталым сердцем.

О том, что мальчик теперь живет в Швеции у отца, Абдикарим узнал от Маргарет Эставер, и от радости у него потеплело в груди.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал он священнице.

Потом он по несколько раз на дню вспоминал об этом, и радостное тепло каждый раз возвращалось.

– Да, хорошо. Все хорошо сложилось. Фийкан ксаалад, – с улыбкой произнесла Маргарет Эставер.

Они стояли на тротуаре возле ее церкви. В цокольном этаже был устроен пункт раздачи благотворительной помощи. Два раза в неделю сюда приходили малоимущие, в основном сомалийки-банту, и выстраивались в очередь за крупой, печеньем, картошкой, кочанами салата и детскими подгузниками. С ними Абдикарим не общался, но если видел Маргарет Эставер, то подходил к ней поговорить. Она понемногу учила отдельные сомалийские фразы, и Абдикарима умиляла и трогала ее готовность произносить их, не боясь ошибиться. Глядя на нее, он решил продолжать осваивать английский.

– А вернуться мальчик может? – спросил он священницу.

– Да, конечно. Более того, ему необходимо вернуться к суду за мелкое хулиганство. Иначе у него будут проблемы. – На лице Абдикарима отразилось замешательство, и Маргарет перефразировала: – Он должен быть здесь в назначенный день суда.

– Объясните, пожалуйста, – попросил Абдикарим и, выслушав, поинтересовался: – А что нужно сделать, чтобы и это обвинение с него сняли?

– Обвинения со стороны федеральной прокуратуры не были предъявлены, поэтому их не потребовалось снимать. Но те обвинения, которые ему уже предъявили, должен снять окружной прокурор. Не знаю, возможно ли это.

– А выяснить можете?

– Я попробую.

Дни Абдикарима проходили в его кафе или на улице перед входом за разговорами с приходящими туда мужчинами. Уже заметно потеплело, и можно было дольше оставаться под открытым небом, так что они предпочитали собираться на улице. Одна семья, два года прожившая в Ширли-Фоллс и измученная тоской по родине, в феврале собрала вещи и вернулась в Могадишо, где продолжались бои. От них долго не было вестей, и вот то, чего все боялись, подтвердилось: вся семья погибла. На прошлой неделе повстанцы обстреляли здание правительства, президентский дворец и министерство обороны, где базировались эфиопские войска. Эфиопцы начали стрелять в ответ – яростно, варварски, без разбору. Убили больше тысячи людей, перебили даже домашний скот.