Братья Берджесс - [27]

И все это не прошло даром.

Боб занервничал, когда Пэм отказалась от идеи усыновления: «Мы тоже нарвемся на чокнутую Энни». Он занервничал еще больше, когда она отказалась от искусственного оплодотворения донорской спермой. Под гнетом этой ситуации ткань их брака в конце концов расползлась. И когда Боб познакомился с Тедом через два года после расставания с Пэм (все два года она то и дело звонила ему в слезах и жаловалась на «дурацкие» свидания с «дурацкими» мужчинами), он понял, что его умная жена, вечно раздираемая мучительной тревогой, не шутила, говоря: «Я хочу начать все сначала».

Пэм накручивала прядь волос на палец.

– Ну, как там Сара? Вы с ней видитесь? Вы решили совсем расстаться или просто сделать передышку?

– Мы расстались. – Боб допил виски, посмотрел по сторонам. – Думаю, у нее все хорошо. Мы не общаемся.

– Я ей никогда не нравилась.

Боб слегка пожал плечами, давая понять, что это ерунда. На самом деле сначала Сара одобрительно относилась к тому, что Боб поддерживает дружеские и цивилизованные отношения с бывшей женой (а также ее новым мужем и детьми), потому что ее собственный бывший супруг не захотел разойтись по-хорошему. Но затем она начала испытывать к Пэм сильную неприязнь. Даже если Боб не говорил с Пэм неделями, Сара пеняла ему: «Она бросается звонить тебе всякий раз, когда хочет, чтобы ее по-настоящему поняли. Она бросила тебя, чтобы начать новую жизнь, но все равно зависит от тебя, потому что ты ее знаешь как облупленную». «Я и правда знаю ее как облупленную, – отвечал Боб. – А она меня».

Наконец Сара поставила перед ним ультиматум. Никакого брака до тех пор, пока Боб не оборвет связи с Пэм раз и навсегда. Дальше были споры, разговоры, бесконечные страдания – но Боб так и не смог на это пойти.

Хелен тогда восклицала: «Боб, ты с ума сошел? Если любишь Сару, перестань разговаривать с Пэм! Джим, ну объясни ты ему, что это глупо!»

Как ни странно, Джим принял сторону Боба. «Пэм ему родной человек, Хелен».

Пэм ткнула Боба локтем.

– Так что у вас случилось-то?

– Она стала меня пилить. – Боб разглядывал людей, толпящихся у барной стойки. – Сара начала меня пилить, и все закончилось.

– Моя подруга Тони очень хочет с тобой поужинать. – Пэм выложила перед ним визитную карточку, которую откопала в сумке.

Боб прищурился, достал очки.

– Она что, в самом деле поставила «смайлик» вместо точки над i? Нет, спасибо. – Он подвинул карточку обратно к Пэм.

– Как знаешь, – ответила Пэм, убирая визитку.

– Не беспокойся, друзья то и дело пытаются с кем-нибудь меня свести.

– Все эти свидания – просто кошмар, – сказала Пэм, и Боб, пожав плечами, с ней согласился.

Когда они вышли из бара, было уже по-зимнему темно. Пэм пару раз споткнулась, пока они шли через парк к Пятой авеню; она выпила три бокала вина. Боб заметил, что туфли у нее на невысоком каблуке и с острыми носами. Она похудела с последнего раза, когда они виделись.

– Я тут один раз явилась на званый ужин раньше положенного, – говорила она, опираясь на его руку и вытряхивая камешек из туфли. – Люди там перемывали кости одной паре, которая еще не пришла. Мол, у них нет вкуса. В плане живописи вроде бы, я точно не поняла. И знаешь, Бобби, мне стало не по себе. А вдруг они у меня за спиной говорят, что я социально зависимая и что у меня нет вкуса?

Боб не выдержал и расхохотался.

– Пэм! Да кого это волнует?

Она посмотрела на него и внезапно тоже засмеялась от всего сердца, и смех у нее был удивительно знакомый.

– И правда! Меня это ни хрена не волнует!

– Может, они у тебя за спиной говорят, что Пэм Карлсон – умнейшая женщина, она раньше работала с выдающимся паразитологом.

– Бобби, если бы они знали, кто такие паразитологи… Ты бы послушал этих людей! «Кто-кто? А-а, вот оно как… Моя мать раз поехала в Индию, подхватила там паразита и болела два года». Все, больше им сказать нечего. Ну их на фиг. – Пэм остановилась и посмотрела на Боба. – А ты замечал, что азиаты всегда подходят прямо вплотную? У них вообще нет понятия о личном пространстве. Я дико злюсь.

Боб легонько взял ее за локоть.

– А ты скажи об этом на очередном званом ужине. Давай-ка я поймаю тебе такси.

– Нет, я провожу тебя до метро. – Но такси уже подъехало, и Боб открывал дверь. – А, ну ладно… Пока. Хорошо посидели.

– Передавай привет всем своим ребятам.

Боб помахал вслед такси, влившемуся в плотный поток машин под неоновыми огнями. Пэм обернулась и помахала через заднее стекло, и Боб махал ей, пока такси не скрылось из виду.

Вернувшись в Нью-Йорк, Боб обнаружил, что дверь квартиры снизу открыта. Он заглянул посмотреть на место, где Эсмеральда и Сноб пережили гибель своего брака. Владелец дома чинил кран, он кивком поприветствовал Боба. Увиденное мельком – окна без штор, пустая комната без диванов, ковров, всего, что сопровождает человеческое жилище, – поразило его ощущением покинутости. Темнеющее небо за окнами казалось суровым и безразличным. Голые стены как будто говорили Бобу: «Извини. Ты думал, что здесь дом. Но с самого начала это была лишь пустая комната».

Сегодня, когда Боб поднимался по лестнице, дверь снова была приоткрыта, словно лежащую за ней пустоту не имело смысла ни прятать, ни защищать. Хозяина не было, и Боб тихо прикрыл дверь и пошел к себе наверх. На автоответчике мигала лампочка. По нажатию кнопки голос Сьюзан произнес: «Перезвони мне. Пожалуйста!»