Братья - [9]

Да и второй тоже, по всей видимости, молчит неспроста. Наверняка он знает что-то такое, что делает его ценным источником сведений. Не исключено, что он может даже быть связан с магами, и знать что-то о них.

Первосвященник негромко кашлянул, напоминая погрузившемуся в размышления иерарху о своем присутствии. Мааран поднял на хозяина дома вопросительный взгляд.

— Дозволено ли мне будет поинтересоваться у Вашего Священства, что заставляет Вас уделять столь пристальное внимание каким-то охотникам?

Иерарх улыбнулся.

— Охотники дают людям ложную надежду на то, что нашествие нежити это не наказание за неподобающую жизнь, а какие-то там последствия исчезновения Хранительницы и остальных магов. Они распространяют ненужные нам слухи, и народ слушает их, потому что они действительно способны убивать нежить, избавляя от нее, пусть и на короткое время. Поэтому наша главная миссия и первоочередная задача — при всякой возможности уничтожать демонопоклонников, проявляя к этому делу всяческое усердие и рвение, — важно проговорил он.

Первосвященник низко поклонился:

— Мудрость Вашего Священства поистине велика.

— Я стараюсь по мере моих скромных сил. Милостью Величайшего, покамест мне это удается. А теперь проводите меня в покои, я хотел бы как следует отдохнуть перед осмотром монастыря, — ответствовал Иерарх.

И тут же, опережая распоряжения Первосвященника, махнул рукой:

— Не тревожьте своих слуг. Мира сделает для меня все, что понадобится. На рассвете я буду в Вашем распоряжении.

Молодой Первосвященник долго смотрел вслед удаляющимся гостям. Никогда раньше ему не доводилось разговаривать с Иерархом и видеть его слуг. Он много слышал о том, что Иерархи и Приобщенные всегда держат при себе особую прислугу, которую каким-то жутким образом лишают воли и памяти, чтобы избежать всякого рода измен, но никогда не верил в эти рассказы. Никогда до сегодняшнего дня, вернее, до того момента, когда впервые увидел глаза служанки Миры, которую Иерарх Мааран водил за собой на цепочке.

* * *

В отведенной для Иерарха комнате было чисто, а для постели нарочно приготовили новое белье, пахнущее снежной свежестью и богато украшенное тонкой работы кружевом. Мира ловкими, привычными движениями взбила и разложила для господина пышные пуховые подушки.

Опустившись на них, Мааран некстати вспомнил босоногое детство, в котором не ведал ни перин, ни подушек, ни, тем более, кружев. Лавка в крестьянской избе, да лоскутное одеяло, вот и все, что оставалось на его долю в большой семье.

А потом, когда началась война, когда на тихую и мирную не один уже век Великую Равнину накатились с запада орды жестоких захватчиков-людоедов, на его же долю выпало пойти в солдаты. И, уходя из родного дома, он горько жалел о своей злосчастной судьбе. В те минуты, когда за поворотом медленно таяли крыши родной деревни, ему казалось, что на этом всякая жизнь для него закончилась. И невдомек было крестьянскому пареньку, что жизнь его как раз тогда только и начиналась.

После войны он не направился подобно многим домой, не желая возвращаться к каменистым землям родной деревеньки, и не подался в городскую стражу, а пошел прямиком в храмовники. Не потому, что истово веровал. Просто не хотелось ему ни крестьянской полусытой жизни с ее беспросветным каждодневным трудом, ни беспечного и бессмысленного существования стражника, потягивающего выманенное у трактирщика пивко да перекидывающегося солеными шутками с дебелыми вдовушками.

Вскоре его, ловкого и исполнительного, заприметил Первосвященник Тимн. Он-то и направил юношу охранять Приобщенного Тавола. Тавол в ту пору был еще не старым, властным мужчиной, привыкшим к безмолвной покорности окружающих. Крестьянский паренек его не разочаровал. Он умел справиться с любыми, даже самого деликатного толка поручениями, да еще после держал язык за зубами, и во хмелю товарищам не выдавая секретов господина.

Впрочем, Мааран и не любил хмельных посиделок, вовсю пользуясь позволением Приобщенного читать книги из его личной библиотеки. Во время войны, отлеживаясь после ранения, он от скуки выучился немного читать, и теперь вечерами напролет гнул спину над старинными фолиантами, разбирая строчку за строчкой. Узнавая историю мира, в котором жил.

За эту серьезность и разумность, да еще за твердый характер, после Переворота именно его Приобщенный Тавол сделал Первосвященником в Таларе. Вроде бы и далеко от столицы, достаточно далеко, чтобы не обидеть более высокородных своих сторонников, но, в то же время, и достаточно близко, чтобы не терять связи с молодым фаворитом.

Став Первосвященником, Мааран наконец-то сумел показать всем, что он может быть не только тайным наперсником, но и умелым руководителем, гибким, но твердым в своих решениях. Он быстро навел в городе порядок, остановил погромы, восстановил работу мастерских и лавок. Распоясавшаяся за время Переворота стража при нем весьма скоро позабыла, как хватать всех подряд девок, и громить по пьяной лавочке харчевни.

Но, несмотря на все это, навряд ли крестьянскому сыну и бывшему солдату светило добиться чего-то большего, кабы не странный случай, объяснений которому и сам Мааран не мог отыскать по сей день.