Братва: Век свободы не видать - [83]

Мой блуждающий взгляд зацепился за белый тетрадный листок на одной из калиток. На нем старательно-аккуратно печатными буквами сообщалось, что здесь сдается внаем комната с кухней и гамак. Я моментально припомнил, что не за горами приезд Цыпы, и соратника необходимо как-то пристроить на несколько дней. Не станем же мы с ним ютиться в моем крохотном «люксе». Да и по правилам санатория скорее всего это строжайше запрещено. А всякие законы, инструкции и правила всегда нужно свято-неукоснительно выполнять. Если, понятно, они нахально не мешают личному комфортному существованию. Таково мое железное кредо. Жизненный принцип то бишь.

Короче, снял я жилье для Цыпленка у домовладельца-хапуги, который содрал с меня плату за неделю вперед, козел. Ну да ладно, не в деньгах счастье, а в их постоянном солидном наличии. От меня не убудет, в натуре. Зато комната с кухней оказались целым флигелем — бревенчатым одноэтажным домиком, спрятавшимся в глубине сада в гордом отдалении от помпезного кирпичного особняка хозяина.

Обратный путь до санатория я совершил с глубоким приятным чувством выполненного долга, бодро вышагивая сандалетами по плавившемуся на солнце асфальту и свысока взирая на окружающий мир сквозь свои замечательные импортные очки. Неоправданно дорогие, правда. Ну да не в деньгах главный смысл, как я уже подробно упоминал давеча.

Толстушка администраторша в холле снова строила мне глазки, но я сделал вид, что близорук и в упор не замечаю ее наивно-идиотских потуг на интим.

Мой «люкс» сильно смахивал на филиал мартеновского цеха — насквозь прокалившийся за день воздух был практически начисто лишен живительного кислорода.

Толкнув стеклянную дверь, я вышел на лоджию. Там, наслаждаясь одиночеством, восседал в шезлонге Рафаил, из-под опущенных ресниц наблюдая за разнеженно неторопливой пляжной жизнью. Наверно, со скуки раздевает глазами и так почти голые женские тела. Все армяне — крупные сластолюбцы, как мне досконально известно.

При моем появлении прервал пошло-стриптизное занятие своего взгляда, переведя его на меня.

— Присаживайтесь, Евгений, рядом. Скоро солнце начнет клониться к закату и море заметно поменяет цвет — из синего станет темно-изумрудным. Захватывающее зрелище, доложу я вам.

— Да вы настоящий поэт! — усмехнулся я, устраиваясь на соседнем шезлонге. — А где Роман Борисович?

— В город подался за подарками для внуков. Он завсегда так перед отъездом домой делает, — пренебрежительно скривил свои пухлые губы Рафаил.

— Так вам не первый раз вместе отдыхать приходится? — полюбопытствовал я, закуривая «родопину».

— Зря курите, Евгений. Лучше подышали бы морским воздухом, для легких очень полезно, — недовольно покритиковал меня этот доморощенный эскулап. — А Роман Борисович сюда уже третий год в отпуск ездит, как и я. Здешний санаторий нам обоим по душе пришелся. Разве вам не нравится Одесса?

— Почему же? Нравится. Только мне теплое море, признаться, больше в кайф. Как в Сочи, к примеру.

— Каждому свое, — философски заметил Рафаил Вазгенович и вдруг сморщился, словно целый лимон зараз зажевал. — Евгений, сердце у меня опять прихватило. Принесите, пожалуйста, пузырек нитроглицерина. Он в боковом кармане пиджака должен быть.

— В вашем номере? — уточнил я и, получив утвердительный кивок, отправился в соседний «люкс» для выполнения благородной миссии спасения ближнего. Всегда следует творить добро — тем более что это вам ничего не стоит.

Пиджак Рафаила искать особо не пришлось — он висел на спинке стула. Но карманы его оказались пусты. Кроме порожней стеклянной трубочки с легким налетом внутри какого-то серебристого порошка, в карманах был совершенный голяк.

— В пиджаке лекарства нет, только стекляшка из-под валидола, — вернувшись на лоджию, сообщил я соседу-сердечнику. — Вспомните, куда вы нитроглицерин положили? Может, в чемодане посмотреть?

— Спасибо, не надо. Мне уже гораздо лучше, боль отпустила, — Рафаил Вазгенович виновато улыбнулся. — Простите, что напрасно побеспокоил. У меня случаются такие неожиданные приступы стенокардии, но они быстро проходят.

— Вы уверены? — Я придирчиво-внимательно поизучал физиономию Рафаила в поисках синюшного цвета, предвестника инфаркта, но ничего, к счастью, не обнаружил. Видать, на самом деле уже оклемался, бедолага.

Все же, усевшись рядом с ним, из добрых побуждений сразу загасил свою сигарету. Табачный дым, как известно, весьма негативно действует на людей, находящихся в крупных неладах с собственным сердцем. Впредь будет мне наука — просил ведь сосед не курить, а я проигнорировал.

Чтобы хоть как-то возместить Рафаилу Вазгеновичу нанесенный ущерб здоровью, я рассказал свежий анекдот про госпожу Левински и президента Клинтона. Сосед так неистово хохотал, побагровев лицом, что я не на шутку забеспокоился — не совершил ли второй промах и не хватит ли его сейчас апоплексический удар от переизбытка чувств?

Дабы больше не рисковать, я поспешил распрощаться с непредсказуемым Рафаилом и ретировался к себе в номер.

4

Следующие несколько дней были скучно однообразны — пляж, лечебно-профилактические водные процедуры, усиленное питание и длительный сон. Вялая пресная жизнь курортника при полном отсутствии привычно-обычных проблем и вечной борьбы за выживание. Я уже начал всерьез подумывать — не угодил ли в некий райский уголок, не имеющий ни малейшего отношения к грешной земле.